“Руки его были ужасно слабы; самому ему слышалось, как они, с каждым мгновением, все более немели и деревенели. Он боялся, что выпустит и уронит топор.... вдруг голова его как бы закружилась”.

“Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилий, почти машинально, опустил на голову обухом. Силы его тут как бы не было. Но как только он раз опустил топор, тут и родилась в нем сила.... ” “.... он был в полном уме, затмений и головокружений ума не было, но руки все еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен и осторожен, старался все не запачкаться. Ему вдруг опять захотелось се бросить и уйти.... ” “Ему вдруг почудилось, что старуха, пожалуй, еще жива и еще может очнуться.... он побежал назад, к телу, схватился за топор и замахнулся еще раз над старухой, но не опустил. Сомнений не было, что она мертва”.

После второго убийства:

“Страх охватывал его все больше и больше, особенно после этого второго, совсем неожиданного убийства. Ему хотелось поскорее убежать отсюда.... ” “.... Отвращение особенно поднималось и росло в нем с каждой минутою.... " “Какая-то рассеянность, как будто даже задумчивость стала понемногу овладевать им: минутами он как будто забывался или, лучше сказать, забывал о главном и прицеплялся к мелочам.... ”

“...... Мучительная, теплая мысль поднималась в нем –мысль, что он сумасшествует, и что в эту минуту не в силах ни рассудить, ни себя защитить, что вовсе, может быть, не надо то думать, что он теперь думает.... ”

“.... Боже мой! Надо бежать, бежать! – пробормотал он и бросился в парадную”. Отношение к Радиону Раскольникову меняется не очень резко: если раньше вы считали это намерение злом во имя добра, то теперь вы чувствуете себя сообщником, чувствуете то же, что и он сам. После этой опорной точки появляется какая-то нить, соединяющая нас с героем.

Задание 2

Все люди разделяются на “обыкновенных” и “необыкновенных”. Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют прав переступать закона. “Необыкновенный человек сам имеет право разрешить своей совести переметнуть через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть для всего человечества) того потребует. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютовы открытия впоследствии каких-нибудь помышлений никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвования жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших этому открытию или ставших бы на пути как препятствия, то Ньютон имел бы право, и даже должен был бы обязан устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, т. е. чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны по природе своей, быть непременно преступниками, более или менее, разумеется. Иначе трудно им выти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и общины не соглашаться. ”

“Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два типа.... ”