Одной из центральных тем в Пушкинской поэзии является тема музы. Имя Музы, античной богини, покровительницы и вдохновительницы поэтов, отсылает нас ещё к временам Гомера: “Муза, воспой Ахиллеса, Пилеева сына”. В новое время (XVI- XIX в) муза становится символом традиций, той цепи, которая связывает живущих поэтов с умершими, новые произведения с образцами. Пушкин продолжил древнюю традицию обращения к музе, осмыслил её и завершил. На первом этапе своего творчества (1810-е годы) Пушкин- продолжатель традиций. В программном стихотворении“К Жуковскому” (1816) он, совершая древний поэтический ритуал, присягает на верность музам: “Я с трепетом склонил пред музами колени…// Мой жребий вынул Феб, и лира мой удел”. Традиционный выбор, который стоял перед ним в юношеские годы, был между “унылой”, “весёлой” и “торжественной” музой. “Весёлая” вдохновляла на песни во славу Вакха и Венеры, “унылая”- на элегические любовные исповеди, “торжественная”- на одические прославления, обличения и призывы. Друзья- декабристы призывали Пушкина сделать выбор в пользу вольнолюбивой оды. Поэт же решил по-своему и не отказался ни от одной из муз. При этом все три музы были объединены одной страстью Пушкина- стремлением к свободе.

Свобода раннего Пушкина многолика. В шутливых посланиях её синонимами являются“праздность” и “разгул”, музы здесь- “милые и молодые”, в одном ряду с “ленью” и “легкомысленной любовью”, творческая свобода здесь сродни буйной вольнице перов, Феб (в античной мифологии покровитель творчества) рядом с Вакхом (богом вина). В лицейские и ранние петербургские годы свобода впервые открылась Пушкину в своеволии разгула, за стаканом вина, в ветреном волокитстве, овеянном музой XVIII века. И в то же время муза юного Пушкина могла становиться грозной и строгой. Так, в“Вольности” поэт призывает возвышенную одическую музу- свободы гордую певицу. Со второй половины 20-х годов Пушкин уже не просто продолжает традицию, а осмысливает её. “Я понять тебя хочу, // Смысла я в тебе ищу”, - так писал Пушкин о загадке жизни (“Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы”, 1830 г. ); та же воля к глубинному знанию движет поэтом, когда он обращается к загадке музы. Муза для зрелого Пушкина есть метафора поэтического служения и поэтической свободы, служения высшему, свободы от“черни”, “толпы” и “низких истин”. Идея служения глубоко традиционна, она исходит из представления о божественной природе поэзии; Пушкиным же эта традиционная идея выстрадана в полной мере и додумана до конца. Да, Пушкин говорил то, что до него уже не раз говорилось: певец-“богом избранный”, лира его- “священна”; но при этом взгляд поэта на место поэзии и поэта в мире- предельно трезвый. Если в ранний период Пушкин, следую традиции, писал о всесилии музы (“Хочу воспеть свободу лиру, // На троах поразить порок”- “Вольность”, 1817), то уже в конце 20-х годов он отрицает даже полезность поэзии.