заинтересовала меня прежде всего тем, что она дает широкий простор для изучения музыкальной жизни конца XIX века. Кроме того, собирая материал по этой теме, я многое узнала о личности М. П. Беляева, которая являет собой наиболее яркий, как мне кажется, пример меценатства (наряду с А. А Бахрушиным, С. И. Мамонтовым, П. М. Третьяковым). Очень полно качества личности Беляева описаны его современниками М. М. Курбановым, В. В. Стасовым, В. А. Золотаревым, И. Витолем. Нередко я могла встретить сравнение Беляевского кружка с еще одним влиятельным музыкальным объединением конца прошлого века - "Могучей кучкой" во главе с М. А. Балакиревым. К сожалению, у современных исследователей деятельности Беляева отводится меньше места. Его, в частности, обвиняют в узости интересов (Большая музыкальная энциклопедия), что, на мой взгляд, совершенно несправедливо. На Беляевских вечерах исполнялась далеко не только отечественная музыка, музыканты Беляевского кружка были теснейшим образом связаны как с представителями других музыкальных групп, так и с зарубежными композиторами (в частности, с Ф. Листом).

Одной из первых работ об известном меценате была книга

В. В. Стасова, замечательного критика, которая так и называется: "Митрофан Петрович Беляев".

Он сравнил то, чем занимался описываемый мною деятель с

подвижничеством Павла Михайловича Третьякова. Как тонкий ценитель и знаток искусства, он умело раскрыл общие черты в направлении деятельности того и другого. Оба они ценили р у с с к о е искусство в первую очередь, оба были альтруистами в своем деле - способствовали сохранению и обогащению отечественной культуры, не задумываясь о денежной стороне своих, безусловно, незаменимых и неоценимых поступков. Стасов подчеркивал идейное и творческое бескорыстие Беляева, для которого прибыль или нажива не составляет ровным счетом никакого интереса и который полон заботы только об одном: заботы о принесении пользы искусству и виднейшим его представителям.

Очень интересной и познавательной, необходимой для

подтверждения важности проводимых Беляевым мероприятий, мне кажется публикация в книге Стасова программ Русских Симфонических Концертов.

Михаил Курбанов - приятель Беляева и один из членов

кружка - очень четко представил все направления деятельности Беляева - от музыкального издательства и до учреждения им в 1884 году Глинкинских премий. Все работы Курбанова, посвященные деятельности Беляева, отличаются теплым отношением к нему, являют собой пример крепкой и искренней дружбы.

Наиценнейшими фактами полна переписка Митрофана

Петровича с А. Н. Скрябиным, его другом и предметом его покровительства, с тем же В. В. Стасовым. Много полезной информации о музыкальной жизни того периода я почерпнула из воспоминаний Н. А. Римского-Корсакова. Они показывают музыкальную жизнь изнутри и расширяют представление о размахе творчества героя моего повествования.

Книга В. Я. Трайнина, посвященная Беляеву и его кружку,

также дала мне возможность найти немало информации. Эта, самая крупная из найденных мною работ, содержит всего 127 страниц, включая ту же программу Симфонических Концертов и перечень премий имени Глинки, что еще раз подтверждает, насколько неизучена тема, выбранная мной.

Обращаясь к теме музыкального кружка конца XIX века,

который возглавлял Митрофан Петрович Беляев, я, в первую очередь, вспомнила замечательный его портрет в Русском музее в Санкт-Петербурге, принадлежащий перу его современника И. Е. Репина. Этот портрет заставляет восхищатьсякаждого, кто в него в смотрится. "Поза, выражение характера, мысли, силы и бодрости в этом портрете неподражаемы" /7/. Трудно описать его лучше, чем это сделал Стасов - признанный знаток искусства. Хочу только добавить: портрет, в течение жизни являвшийся собственностью Митрофана Петровича, был завещан им Русскому музею на вечное хранение.

    Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
    "В Германии, Англии, во Фран
    ции - во всех этих государствах есть
    подоходный налог; в России он еще не
    введен. Желая платить дань родине, я
    выбрал ту форму, которая мне более
    всего симпатична. "
    Митрофан Петрович Беляев.
    1
    Митрофан Петрович Беляев родился в Петербурге 10

февраля 1836 года. Он был сыном Петра Абрамовича Беляева, известного лесопромышленника, купца первой гильдии. В 1856 году его отец был возведен в почетное гражданство. Среди предков Беляева по материнской линии были обрусевшие шведы. По мере того, как сыновья (а Беляев был 1 из 3 детей в

семье) подрастали, отец вовлекал их в свои предприятия, сначала как приказчиков , позже - как компаньонов.

Преподавание в том заведении, где учился Беляев,

проводилось в основном на немецком, но изучались и другие языки: общая программа предусматривала обучение с уклоном, близким к курсу коммерческих училищ. Успешно окончив курс учения в 1851 году, Беляев по семейной традиции начал свою карьеру в качестве приказчика. Первоначальный оклад его составлял всего лишь 15 рублей в месяц.

Выполняя поручения фирмы, полгода он проработал в

Лондоне, совершал деловые путешествия по Англии и Шотландии. Зная 3 языка, он приобщался к культурной жизни каждой страны, бывал на концертах, посещал картинные галереи, выставки, музеи, приобретал книги для пополнения личной библиотеки.

В 1866 году Митрофан Петрович с согласия и при помощи

главы фирмы основал свой собственный лесопромышленный завод. До 1884 года он был его собственником. (Завод был основан совместно с Николаем Павловичем Беляевым, двоюродным братом Митрофана Петровича в Кемском уезде Архангельской губернии).

Бережно храня приверженность патриархальному укладу,

семья Беляевых не чуралась и современных интересов. В юном Митрофане поддерживалось влечение к музыке - в раннем возрасте он стал обучаться игре на скрипке под руководством А. Э. Гюльпена - скрипача и дирижера императорского балета. Мальчик пристрастился к игре. Видя это, Петр Абрамович

предложил сыну всецело посвятить себя музыке.
В реформаторском училище, где поощрялось музицирование,

Митрофан Петрович принимал участие в квартетных ансамблях. Он исполнял там партии второй скрипки и альта. Альт и остался основным инструментом, на котором играл Митрофан Петрович.

После окончания училища Беляев поступил в любительский

симфонический оркестр петербургского немецкого клуба. Клубом этим в то время руководил популярный дирижер Людвиг Вильгельм Маурер (1787 - 1878).

В 80-х годах оркестр, к сожалению, прекратил свое

существование, и музыканты стали собираться в зале гостиницы "Демут", расположенной на Мойке. Председателем кружка в то время был некто Покотилло.

В программу образовавшегося таким образом нового

ансамбля входили произведения западных инструменталистов. Также исполнялись и сочинения русских композиторов.

В репертуаре, в частности, были Четвертая Симфония

Бетховена, его увертюры, его же первая месса до-мажор, а также Моцарт, Мендельсон, Шуберт. Позже - Рахманинов, Глинка, увертюра Балакирева. Вокально-хоровые и сольные произведения: "Слава" (в первый раз), женский хор из "Псковитянки" Римского-Корсакова (в исправленном виде - в первый раз), хор из "Эдипа", хор калик перехожих из "Бориса Годунова", "Гопак" для оркестра - Мусоргского, хор слепцов из "Снегурочки" П. И. Чайковского. "Песню о блохе" пела известная в то время солистка Д. М. Леонова, ей аккомпанировал сам Мусоргский.

Из отечественных исполнителей чаще всего выступал

талантливый пианист Н. С. Лавров, тогда только что окончивший экстерном консерваторию. Сам А. П. Бородин был председателем правления кружка. По воспоминаниям Курбанова Беляев проявлял себя с присущей ему активностью - играл на альте, следил за порядком, вел журнал явки оркестрантов и давал различные хозяйственные распоряжения, что было незаменимой помощью для перегруженного работой Бородина.

Появление в демутовом кружке в 1878 году А. К. Лядова

(его пригласил К. Зике) внесло свежую струю в его жизнь. При нем был обновлен репертуар и изменен метод репетиционной работы. К сожалению, сведений о новом репертуаре я найти не смогла. Известно лишь, что своеобразие требований обнаруживало глубину трактовки произведений, которые тогда исполнялись /8/. В оркестре были нередки конфликты. Лядов "разносил" любителей и даже, не сдерживаясь, бранился. Но прошло время, и он завоевал симпатии оркестрантов, стал авторитетом в кружке. Оркестр преуспевал. Через Лядова же произошло знакомство Митрофана Беляева с молодым композитором А. К. Глазуновым.

    2
    17. 03. в концерте Бесплатной музыкальной школы под
    управлением Балакирева состоялось публичное исполнение

Первой симфонии Глазунова, очень успешное, даже пугающее своей преждевременной зрелостью. "То был поистине великий праздник для всех нас, петербургских деятелей молодой русской школы. Юная по вдохновению, но уже зрелая по технике и форме, симфония имела большой успех. Публика была поражена, когда перед ними на вызовы предстал автор в гимназической форме" /5/.

По словам самого композитора, симфония произвела на

Беляева большое впечатление. Он стал интересоваться предыдущими юношескими работами Глазунова, переписывал их для себя. "Его любимый род музыки был смычковый ансамбль, и когда я весной 1882 года окончил мой первый квартет, он тотчас же попросил у меня разрешения его переписать, а впоследствии сделал себе 4-х ручное переложение для фортепиано.

Летом 1882 года на Всероссийской выставке в Москве

опять исполнялась моя симфония, на этот раз под управлением Н. А. Римского-Корсакова, и, конечно, Митрофан Петрович не мог не присутствовать, чтобы еще раз послушать понравившееся ему произведение". /2/.

Во время концертов в Москве произошло также личное

знакомство М. П. Беляева с самим Н. А. Римским-Корсаковым, которое нашло отражение в следующих значительных строках из "Летописи": "Перед началом репетиции ко мне подошел высокий красивый господин, с которым я часто встречался в Петербурге, но знаком не был. Он отрекомендовался, назвав себя Митрофаном Петровичем Беляевым, попросил позволения присутствовать на всех репетициях.... С этого момента началось мое знакомство с этим замечательным человеком, имевшим впоследствии такое огромное значение для русской музыки". /5/. Слова Римского-Корсакова наиболее точно характеризуют и внешность Беляева, и его пристрастия. Когда проходила репетиция переложения Первой симфонии Глазунова для фортепиано, Беляев был в восторге.

С середины 80-х годов Беляев, до этого - предпочитавший

немецкую музыку русской - стал опекать А. К. Глазунова. Он делал это очень усердно, оплачивая так называемые "дефициты", то есть неустойки концертов. В 1884 году Беляев отправился с Глазуновым в поездку по странам Европы, разумеется, с согласия и к радости родителей последнего.

Во время этого путешествия мецената с молодым

композитором была исполнена Первая Симфония. Это было сделано по настоянию Ференца Листа на проводимом ежегодно съезде в Веймаре. На обратном пути оттуда (при остановке в Байрейне для слушания "Парсифаля") М. П. Беляев заключил с А. К. Глазуновым условие на издание его вышеуказанного сочинения, а 20. 06. 1885 года им было основано в Лейпциге музыкальное издательство под фирмой " М. П. Беляев в Лейпциге".

Вот как вспоминал сам Глазунов об этом событии: "Когда

у меня накопились новые произведения, а именно: симфония, квартет, фортепианная сюита на тему "S-A-S-H-A", М. А. Балакирев нашел для них издателя в лице Хованского, преемника фирмы Иогансона. Хованский немедленно приступил к издательству квартета и сюиты. Но затем, истратив значительную сумму денег и не предвидя барыша, отказался от своего намерения продолжать дело издания моих произведений. Этим обстоятельством отчасти воспользовался Митрофан Петрович. Он задумал свое собственное издательское дело. Он перекупил мои квартет и сюиту и предложил мне свои услуги для дальнейшего издания. То есть на мою долю выпала честь быть первым, получившим такое предложение. Несмотря на предостережения со стороны некоторых компетентных музыкальных деятелей, я без колебания дал Митрофану Петровичу свое согласие и передал ему право на "Первую увертюру на греческую тему", которая вошла в каталог фирмы Митрофана Петровича Беляева под первым номером; затем последовали Первая симфония и следующие мои сочинения". /2/.

3
Остановимся детальнее на нотном издательстве Беляева.

Надо отметить, что здесь, как и в остальных делах, Беляевым была проявлена практичность: он сосредоточил свою фирму в Лейпциге, хотя все вопросы по изданию были обсуждаемы в России. В то время нотопечатание и нотопечатня Родера была самой престижной. Это было первой причиной такого выбора видного мецената. Второй причиной, наиболее весомой, было то, что произведения наших, отечественных композиторов не были защищены от перепечаток иностранцами. Порой встречались даже их переделки. На Западе их авторские права не охранялись. Таким образом, основав фирму в Германии, Беляев обеспечивал русским композиторам защиту, право авторской собственности им было предоставлено везде. С. А. Кусевицкий, дирижер, исполнитель и издатель в этом явил собой пример последователя М. П. Беляева, так как он основал в 1909 году свое "Русское музыкальное издательство" также в Германии (с одним различием: оно было организовано Берлине).

Для того, чтобы управлять лейпцигской конторой,

Беляевым был приглашен на работу Франц Шефер. И выбор Беляева был на редкость удачен. На Шефере лежала вся техническая сторона дела, и справлялся он со своей работой безукоризненно. Сбытом изданий Беляева занималась фирма Кестнера. Продажей же беляевской продукции в России занималась фирма Юргенсона. Нельзя не восхищаться полным бескорыстием Беляева, описывая его издательскую деятельность. Сам он "оправдывался" так: "Я купил бриллиант, а разве кому известно, за какую цену я смогу его продать? " /4/.

Вначале издательство возлагалось только на плечи самого

Беляева. Но так как дело расширялось, была создана комиссия, в которую входили А. К. Глазунов и А. К. Лядов. Однако, "было бы ошибочно полагать, что в их руках целиком находилась издательская инициатива. Она принадлежала самому Беляеву, руководствовавшемуся собственным вкусом, деловыми соображениями, мнением других собиравшихся у него по пятницам музыкантов" /1/. О Пятницах, как и о Русских симфонических концертах, с которыми дела обстояли аналогично, речь пойдет немного позже.

Из воспоминаний Ястребцева, друга Беляева: "Однажды....

речь зашла о различных издательских фирмах, а также и о том, что Юргенсон, кроме "Евгения Онегина", не издал больше ни одной оперы Чайковского (имеется в виду издательство оркестровых партитур, а не клавирасцугов: те отпечатали).

"И все его хвалят, - сказал Римский-Корсаков, - Беляева

же, несмотря на то, что он не оставляет ни одной рукописи неизданной, все-таки ругают. Вот вам и справедливость, " закончил Римский-Корсаков". /4/.

Римский-Корсаков очень тепло отзывался и об

издательской деятельности М. П. Беляева. Вот как он писал в 1890 году: "Ваше издательское дело стало с течением времени (хотите вы этого или не хотите) стало мне ужасно близко и дорого, как будто оно мое собственное" /5/.

Однако далее - в конце 1897 года - последовало резкое

охлаждение в отношениях с известным композитором, и причина этого крылась в том, что Беляев не смог отпечатать все написанные в том году произведения Римского-Корсакова. И хотя в следующем, 1898 году, Беляевым без всякого возражения была принята к изданию "Царская невеста", в 1899 году Беляев отказался от напечатания оперы "Сказка о царе Салтане". Это решение было пересмотрено Беляевым, когда он увидел популярность "картинок" из этой оперы. Однако теперь уже отказался Римский-Корсаков, заключивший к тому времени контракт с фирмой Бесселя. С тех пор Беляев, обиженный отказом Римского-Корсакова, вообще перестал принимать к печати оперные партитуры. Печатание их возобновлено не было. Римский-Корсаков вынужден был вновь обратиться к Бесселю.

    ЧАСТЬ ВТОРАЯ
    "Будучи ревностным поклонником
    камерной музыки и имея в своем рас
    поряжении весьма порядочный люби
    тельский состав квартета, Митрофан
    Петрович задался целью заинтересо
    вать молодых композиторов камерной
    музыкой и вдохнуть в их желание пос
    вящать свои произведения этому роду
    музыкального искусства".
    А. К. Глазунов. /4/.
    1
    Постепенно вокруг Беляева формировался определенный

круг людей-ценителей музыки. Собирались они, как правило, по пятницам. Обычно пятницы проходили следующим образом: собирались около восьми часов вечера и устраивались пить чай, который разливала супруга Митрофана Петровича, Мария Андриановна (в домашнем кругу все называли ее Мария Андреевна). Через полчаса квартет (в основном на вечерах игралась квартетная музыка) садился за пюпитры. Музыка исполнялась в просторном продолговатом зале, в конце которого стояли два рояля. Посередине комнаты становился обыкновенно стол, на котором размещались складные пюпитры и устраивались особой конструкции, высокие, выступающие над нотами керосиновые лампы. Эти необычные лампы восхищали посетителей и являлись предметом гордости хозяина.

По стенам зала были расположены портреты известных

композиторов кисти И. Е. Репина и портрет хозяина, о котором я уже упомянула во введении к курсовой работе. Эти портреты были выполнены в подарок Беляеву по специальному заказу.

Программа исполнения была следующая: сначала

исполнялись произведения старых классиков, таких как Гайдн, Моцарт, Бетховен. После - какая-нибудь вещь прочих композиторов - прежней эпохи, в большей степени иностранных, исполняемых редко: Онслоу, Раффа. Репертуар исполнения был очень обширен. В этом отношении Беляевские пятницы были особенно интересны и поучительны. Они знакомили не только с общеизвестными произведениями, но и с малоизвестными, или вовсе неизвестными.

В конце же вечера исполнялись произведения молодых

композиторов. В их число входил и опекаемый хозяином Глазунов, и Скрябин.

Бывали на Пятницах самые разные люди. Среди посетителей

мы видим и Чайковского, Лядова, Бородина, Танеева. Доказывать их значимость как композиторов, по-моему, не стоит. Кроме того, кружок часто посещали братья Феликс и Сигизмунд Блюменфельды. Феликс Блюменфельд, высоко одаренный музыкант, отличался необычайным умением читать с листа, какие угодно печатные или писанные от руки ноты, даже и партитуры. А. Н. Бородин из-за этого называл его - "пожиратель нот". Феликс Блюменфельд значительное время был дирижером в Русской опере и, кроме того, профессором Петербургской консерватории по классу рояля.

Все приносимые к Беляеву новости обыкновенно

проигрывались Беляевым, Ф. Блюмерфельдом или А. Глазуновым, а то и обоими. Эти новинки, которые впоследствии нередко становились очень известными, в Беляевском кружке сразу вызывали большой интерес Иногда к концу вечера приходили: Вальтер, Гильдербранд, Вержбилович, и тогда составлялись секстеты и даже октеты. Вержбилович, певец, одно время часто посещал пятницы, приходя к самому концу квартетной музыки и охотно принимая участие в ансамблях, когда бы они ни составлялись. Курбанов отмечает у него талант и тонкий вкус: "Тон у него был очень приятен и певуч и в то же время необычайно звучен. "

Среди посетителей этих регулярных мероприятий (которые

проводились даже в случае болезни Беляева) был и профессор консерватории Н. А. Соколов, ученик Римского-Корсакова, человек в высокой степени своеобразный, которого Митрофан Петрович очень любил. Как композитор он был не Глазунов или Бородин, но он в своем роде был неповторим. Он, в частности, обладал удивительной манерой рассказывать и обладал фантазией, напоминавшей стихи Эдгара По.

Будучи воспитанным в семье священника, он создавал

часто весьма забавные бытовые рассказы из жизни духовенства. Но часто он создавал и экспромты.

Интересны и взаимоотношения Беляева со Скрябиным. Его

Первая фортепианная миниатюра не встретила поддержки в кружке Беляева. Из всех его посетителей она понравилась лишь Лядову. Весной 1894 года Скрябин дал в Петербурге концерт из собственных произведений. На этом концерти произошло личное знакомство Беляева и Лядова со Скрябиным. Вскоре между ними было установлено тесное сотрудничество. Сближению их способствовало и совместное путешествие за границу в 1895 1896 годах. В это время Беляев сопровождал Скрябина в концертной поездке, организованной на средства Беляева.

    Однако характер его дружбы отличался от его дружбы с
    Лядовым.
    Надо отметить, что Беляев иногда бывал груб. В письмах

он справедливо отчитывает Скрябина, не стесняясь в выражениях. А. Н. Скрябин, будучи, несомненно, одаренным композитором, отличался неаккуратностью. Получая его рукописи и будучи недовольным их оформлением, Беляев писал: "Не сморкаешься ли ты иногда по ошибке ногою? .... Неужели ты всю жизнь намерен остаться ребенком, которому моют шею, пока он играет на фортепиано! ". /6/.

Редко, но бывал на беляевских вечерах Стасов, обращая

внимание своей мощной фигурой, большой головой, обрамленной седыми волосами и длинной бородой. Но главное, конечно, был интересные разговоры, которыми он всегда вносил большое оживление.

Стасов приносил так называемые "Славления" Беляеву,

сочиненные им и прочитанные в одну из пятниц. Стасов прислал славление из Наугейма:

    Русской музыки собирателю
    Слава!
    Русских талантов почитателю
    Слава! !
    Русского станка расширятелю
    Слава! !!
    Русских чудных концертов подателю
    Слава! !! !
    Красных, синих, зеленых афиш писателю
    Слава! !! !!
    На альте с хорошей дружиной игрателю
    Слава! !! !! !
    Больных друзей за границу провожателей
    Слава! !! !! !!
    Своего дела непобедимого продолжателю
    Слава! !! !! !! !
    На дурацких врагов наплевателю
    Слава! !! !! !! !!
    Джентльменского сердца обладателю
    Слава! !! !! !! !! !
    Нашему Митрофану сын Петровичу
    Слава! !! !! !! !! !!
    (Здесь надо заметить, что афиши Русских Симфонических
    Концертов были трех цветов: красного, синего и зеленого).
    Члены Беляевского кружка также сочинили и экспромт на

тему " B-La-F" - по буквам, содержащимся в фамилии хозяина. Он был соответственно в си-бемоль мажоре, ля-миноре и фа-мажоре.

Нельзя не сказать об огромном значении Русских

симфонических вечеров, на которых люди слушали произведения Чайковского, Танеева, Скрябина, Рахманинова. Однако подробно описывать их в данной работе у меня нет возможности.

Многие композиторы конца девятнадцатого века, и

Н. А. Римский-Корсаков в том числе, сравнивали Беляевский кружок с "Могучей кучкой". Николай Андреевич отчетливо определяет, говоря о беляевских собраниях, идейные разногласия и разницу в личном составе "Могучей кучки" и Беляевского кружка. Он признавал родство обоих объединений "передовитости" и "прогрессивности". Римский-Корсаков считал, что кружок М. А. Балакирева соответствовал периоду так называемого "бури и натиска" в развитии русской музыки; кружок М. П. Беляева - периоду спокойного шествия вперед. Он писал так: "кружок Балакирева революционнный, а кружок Беляева - прогрессивный" /5/. Цезарь Кюи, бывавший на Беляевских пятницах, оценивал отношение "Могучей кучки" к Беляевскому кружку немного иначе, говоря о них как об "отцах" и"детях". /4/.

2
Целью всей деятельности Беляева, как известно,

распространение молодых талантов в России и помощь им. С этой же целью были учреждены Беляевым и Глинкинские

(Глинковские) премии. Начало их устроительству было положено весьма своеобразно. Стасов получил анонимное письмо, в котором было написано о желании автора вручать ежегодные премии лучшим композиторам. Петр Ильич Чайковский, первым удостоившийся этой награды, был в недоумении. В то время он пребывал в бедственном состоянии. Как же он обрадовался, когда "как в сказке"(по его словам) его вызвали для того, чтобы вручить деньги. Сам он писал Стасову: "Все это я пишу для того, чтобы сказать, что несколькими сотнями рублей, неожиданно упадающим на меня с неба, очень рад, и принимаю их с величайшей благодарностью. "

Митрофан Петрович Беляев выдал в течение всех двадцати

лет премии десяти композиторам - 130 премий на сумму 60 тысяч рублей.

Учреждение Глинкинских премий было возобновлено уже в

советское время - в середине века. Они стали называться Государственными Глинкинскими премиями.

3
В 1903 году (по одним данным 28, по другим - 22

декабря) Беляев неожиданно умер. У него была болезнь желудка, которую он долгое время скрывал.

После его смерти в Русской Музыкальной Газете была

опубликована статья, в которой говорилось: "мы, душеприказчики М. П. Беляева - Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Лядов, А. К. Глазунов, доводим до всеобщего сведения, что покойным М. П. Беляевым завещан капитал в 75 тысяч рублей для выдачи из процентов с него, ежегодно русским композиторам за наиболее талантливые музыкальные произведения , появившиеся в печати. Выдача их должна производиться 27 ноября - в день первого представления обеих опер М. И. Глинки.... " . /9/. Далее перечислялись первые лауреаты, среди которых - Аренский, Ляпунов, Танеев, Скрябин, Рахманинов.

    Сами же Н. А. Римский-Корсаков, Лядов и Глазунов
    отказывались от соискательства этих премий.
    Нельзя обойти молчанием, говоря об этих премиях,

бескорыстие Беляева. Ведь многое (и издание произведений молодых композиторов, в частности) он делал не только не ища наживы, но с е б е в у б ы т о к.

В связи с этим очень обидно, что после смерти Беляева многие его благие ничинания попросту заглохли.

В частности, издательская фирма стала постепенно

приходить в упадок. В 1903 году у издательства начались крупные неприятности, в частности, разногласия с Скрябиным. В 1906 году с ним вообще были порваны отношения.

Новые квартеты стали появляться уже хаотично и быстро

исчезали, не образовав нового ядра общества, на которое рассчитывал Митрофан Петрович Беляев, так неожиданно ушедший из жизни.

Он остался только в памяти своих многочисленных друзей

и почитателей русской музыки, которые тяжело перенесли его кончину.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вклад М. П. Беляева, несомненно, был огромен. Взяв на

себя тяжелейшую ношу распространения отечественной музыки, он сделал много реального:

    - организовал публичное исполнение музыки(в основном
    русской);
    - создал собственное издательство;
    - был учредителем Глинкинских премий;
    - в финансовом смысле поддерживал молодых русских
    музыкантов;
    - организовывал квартетные конкурсы;
    - устраивал собрания кружка по пятницам.
    А сколько есть еще добрых дел, связанных с его именем,

которые совершались анонимно, в полной тени и о которых никто не знал! Мало того, что Беляев был бескорыстным меценатом, в подтверждение чего написана эта курсовая работа, он, кроме того, обладал удивительным благородством и потрясающей скромностью, всеми путями стараясь не придавать огласке свое имя. А что может служить более ярким подтверждением неординарности личности М. П. Беляева, чем эта деталь!

    ИСТОЧНИКИ
    /1/. Б. Л. Вольман "Русские нотные издания 19 - начала 20
    века" . Л. "Музыка". 1970
    /2/. А. К. Глазунов. " Избранные письма, статьи,
    воспоминания". М. 1958
    /3/. Кюи Ц. "Итоги русских симфонических концертов" .
    Л. 1952
    /4/. "Памяти М. П. Беляева. Сборник очерков, статей и
    воспоминаний". Париж. 1928.
    /5/. Н. А. Римский-Корсаков. "Летопись моей музыкальной
    жизни". М. Музыка. 1980

/6/. А. Н. Скрябин. Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева

1894-1903 Пг. Государственная Академическая филармония. 1922 /7/. В. В. Стасов. " М. П. Беляев" М. Музгиз 1954

    /8/. В. Я. Трайнин "Беляев, М. П. и его кружок".
    Л. "Музыка" Ленинградское отделение 1975
    /9/. "Русская Музыкальная Газета". 1904 . N 1, стлб 13.