Любовная лирика Есенина - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

Творчество Сергея Александровича Есенина, неповторимо яркое и глубокое, ныне прочно вошло в нашу литературу и пользуется огромным успехом у многочисленного советского и зарубежного читателя. Стихи поэта полны сердечной теплоты и искренности, страстной любви к беспредельным просторам родных полей, "неисчерпаемую печаль" которых умел он так эмоционально и так звонко передать. В нашу литературу Сергей Есенин вошёл как выдающийся лирик. Именно в лирике выражено всё, что составляет душу есенинского творчества. В ней полнокровная, искрящаяся радость юноши, заново открывающего удивительный мир, тонко чувствующего полноту земной прелести, и глубокая трагедия человека, слишком долго остававшегося в"узком промежутке"старых чувств и воззрений. Сам Есенин говорил: “Обратите внимание, что у меня почти совсем нет любовных мотивов.... Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к Родине. Чувство Родины— основное в моем творчестве”1. Вплоть до сегодняшнего дня бытует мнение, что любовная лирика Есенина изолирована от эпохи, лишена каких-либо примет времени, что в ней нет связи с общественной биографией порта, а есть связь лишь с фактами узколичными. С этой точки зрения Есенин представляется целиком погруженным в себя“чистым лириком”, которого не коснулось время и не заинтересовала эпоха. Это довольно живучее заблуждение. И ему особенно охотно следуют те, кто хочет остаться в стороне от современности. Но таким Есенин не был.

Его любовная лирика никогда не была оторвана от общих настроений и размышлений, владевших поэтом, она всегда была обусловлена его общественными взлядами, которые властно накладывали свой отпечаток на его стихи самоro интимного содержания.

Уже упоминался цикл стихов Есенина 1921 — 1922 гг. “Москва кабацкая”. Он отмечен печатью мучительного внутреннего состояния автора, переживавшего тогда тяжелый духовный кризис, который был следствием раздвоенности поэта, еще не сумевшего понять характер и содержание новой впохи. Эта растерянность, подавленное состояние, пессимистические мысли накладывали тогда трагический отпечаток на любовную лирику порта. Вот характерные строки одного из стихотворений этого цикла:

    Пой же, пой! На проклятой гитаре
    Пальцы пляшут мои в полукруг.
    Захлебнуться бы в зтом угаре,
    Мой последний, единственный друг.
    Не гляди на ее запястья
    И с плечей ее льющийся шелк.
    Я искал в этой женщине счастье,
    А нечаянно гибель нашел.
    Я не знал, что любовь — зараза,
    Я не знал, что любовь — чума.
    Подошла и прищуренным глазом
    Хулигана с ума свела.
    Пой, мой друг.
    Навевай мне снова
    Нашу прежнюю буйную рань.
    Пусть целует она другого
    Молодая красивая дрянь....

К началу 1923 года становится заметным стремление Есенина выйти из того кризисного состояния, в котором он оказался. Постепенно он обретает все более твердую почву, глубже осознает советскую действительность, начинает себя чувствовать не приемным, а родным сыном Советской России. Это в сильнейшей степени отразилось не только в политической, но и в любовной лирике поэта. Именно к 1923 году относятся его стихи, в которых он впервые пишет о настоящей, глубокой любви, чистой, светлой и подлинно человеческой:

    Заметался пожар голубой,
    Позабылись родимые дали.
    В первый раз я запел про любовь,
    В первый раз отрекаюсь скандалить.
    Был я весь — как запущенный сад,
    Был на женщин и зелие падкий,
    Разонравилось пить и плясать
    И терять свою жизнь без оглядки.
    Я б навеки забыл кабаки
    И стихи бы писать забросил,
    Только б тонкой касаться руки
    И волос твоих цветом в осень.

Нельзя не обратить внимания на строку: “В первый раз я запел про любовь”. Ведь о любви Есенин писал и в “Москве кабацкой”. значит, сам поэт не признавал настоящей любовь, о которой он писал в том мрачном цикле стихотворений. В отличие от стихов того периода Есенин создает целый цикл лирических произведений, в которых бесконечно привлекает светлая радость чувства любви, ее чистота, человеческое тепло.

    Что желать под житейскою ношею,
    Проклиная удел свой и дом?
    Я хотел бы теперь хорошую
    Видеть девушку под окном.
    Чтоб с глазами она васильковыми
    Только мне
    Не кому-нибудь—
    И словами и чувствами новыми
    Успокоила сердце и грудь, —

пишет Есенин в стихотворении “Листья падают, листья падают.... ”, и мы видим разительное отличие этого стихотворения от тех, которые порт еще не так давно создавал в настроении упадка, безразличия и отчаяния, в которых он называл любовь“чумой” и “заразой”.

Новые стихи, рожденные новым настроением, поэт сам подчеркнуто отделяет от прежних. В стихотворении “Пускай ты выпита другим.... ” (1923) он пишет:

    Я сердцем никогда не лгу,
    И потому на голос чванства
    Бестрепетно скакать могу,
    Что я прощаюсь с хулиганством.
    Пора расстаться с озорной
    И непокорною отвагой.
    Уж сердце напилось иной,
    Кровь отрезвляющею брагой.
    Теперь со многим я мирюсь
    Бел нринужденья, без утраты.
    Иною кажется мне Русь,
    Иными — кладбища и хаты.

Это один из многих примеров того, как в любовной лирике Есенина неизменно отражались и его гражданские настроения.

В эту пору (1923 —1925) в его произведениях появляется один настойчивый мотив, к которому он неоднократно возвращается: поэт предупреждает себя и других от поспешных выводов о характере своего чувства, он более строго судит о настоящей любви, которую не следует смешивать со случайными порывами:

    Этот пыл не называй судьбою,
    Легкодумна вспыльчивая связь, —
    Как случайно встретился с тобою,
    Улыбнусь, спокойно разойдясь.
    Да и ты пойдешь своей дорогой
    Распылять безрадостные дни,
    Только нецелованных не трогай,
    Только не горевших не мани.

Говоря о случайных встречах, которые не приносят подлинного счастья и радости, поэт подчеркивает значимость истинной чистой любви:

    Не тебя я люблю, дорогая,
    Ты лишь отзвук, лишь только тень.
    Мне в лице твоем снится другая,
    У которой глава — голубень,
    Пусть она и не выглядит кроткой
    И пожалуй на вид холодна
    Но она величавой походкой
    Всколыхнула мне душу до дна
    Вот такую едва ль отуманишь,
    И не хочешь пойти, да пойдешь,
    Ну, а ты даже в сердце не вранишь
    Напоенную ласкою ложь
    .

Противопоставляя настоящую любовь легкодумным случчайным встречам, Есенин говорит о тои страшной опустошенности сердца, которая с годами наступает у человека, без оглядки тратившего свои чувства. Как возмездие является к нему невовможность вернуть утраченное, познать любовь во всей ее глубине и всеохватывающей силе:

    Мне грустно на тебя смотреть,
    Какая боль, какая жалость!
    Знать, только ивовая медь
    Нам в сентябре с тобой осталась.
    Чужие губы разнесли
    Твое тепло и трепет тела.
    Как будто дождик моросит
    С души, немного омертвелой.
    Ну что ж! Я не боюсь его.
    Иная радость мне открылась.
    Ведь не осталось ничего,
    Как только желтый тлен и сырость.
    Ведь и себя я не сберег
    Для тихой жизни, для улыбок.
    Так мало пройдено дорог,
    Так много сделано ошибок.
    Смешная жизнь, смешной равлад,
    Так было и так будет после.
    Как кладбище, усеян сад
    В берег изглоданные кости.
    Вот также отцветем и мы
    И отшумим, как гости сада....
    Коль нет цветов среди зимы,
    Так и грустить о них не надо.

Но Есенин не остановился на мотивах утраченной молодости и скорбных сожалений о прошлом. По мере того как наступало духовное возрождение порта, его лирика приобретала иное звучание, оптимистическую окраску.

Самое яркое свидетельство новых, более глубоких, светлых чувств и мыслей порта - цикл стихотворений“Персидские мотивы” (1924 — 1925), в основе которого лежит тема любви. Эти стихи были написаны Есениным во время пребывания в Баку, где он всегда хорошо себя чувствовал и много писал. Вообще неоднократные поездки Есенина на Кавказ весьма благотворно отражались на его творчестве, здесь он оказывался хотя бы на время оторванным от нездоровой среды.

    Улеглась моя былая рана—
    Пьяный бред не гложет сердце мне.
    Синими цветами Тегерана
    Я лечу их нынче в чайхане, —

этими словами открываются “Персидские мотивы”. Стихи этого цикла могут навести на мысль, что они были написаны поэтом во время его пребывания в Персии. Действительно, Есенин собирался посетить эту страну. В 1924— 1925 гг. он сообщал в письмах к Г. Бениславской: “Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию или Константинополь”; “Сижу в Тифлисе. Дожидаюсь денег ив Баку и поеду в Тегеран. Первая попытка переехать через Таврия не удалась” “Несколько времени поживу в Тегеране, а потом поеду в Батум или Баку”. Есенин так объяснял, почему его тянет на Восток: “Поймите и Вы, что я еду учиться. Я хочу проехать даже в Шираз и думаю, проеду обязательно. Там ведь родились все лучшие персидские лирики. И недаром мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шушу, если он не пишет, значит, он не из Шираза”.

Есенин так и не побывал в Персии. В телеграмме, отправленной из Тифлиса в 1925 году, он сообщал: “Персия прогорела”. Но он совершал довольно длительные поездки на Кавказ. здесь он познакомился с творчеством крупнейших поэтов Востока— Фирдоуси (934 — 1020), Омара Хайяма (1040 — 1123), Саади (1184 — 1291). Есенин неоднократно упоминает их имена в “Персидских мотивах”. Лирика этих портов всегда содержит философские мысли. Она пронизана чувством любви к жизни. Для нее характерно оптимистическое восприятие мира. Излюбленная тема этих прославленных лириков—тема любви, которая всегда связанна с полнокровным ощущением жизни. В их стихах чувство любви согрето чувством дружбы к женщине, это любовь беэ роковых страстей, испепеляющих душу, она всегда светлое и естественное чувство, ничем не изуродованное проявление человеческой натуры.

Вспомним одно ид характернейших стихотворений Есенина ив цикла “Персидские мотивы”:

    Я спросил сегодня у менялы,
    Что дает за полтумана по рублю:
    Как сказать мне для прекрасной Лалы
    По-персидски нежное “люблю”?
    Я спросил сегодня у менялы
    Легче ветра, тише Ванских струй,
    Как назвать мне для прекрасной Лалы
    Слово ласковое “поцелуй”?
    И еще спросил я у менялы,
    В сердце робость глубже притая,
    Как сказать мне для прекрасной Лалы,
    Как сказать ей, что она “моя”?
    И ответил мне меняла кратко:
    О любви в словах не говорят,
    О любви вздыхают лишь украдкой,
    Да глава как яхонты горят.
    Поцелуй названья не имеет,
    Поцелуй не надпись на гробах.
    Красной розой поцелуи веют,
    Лепестками тая на губах.
    От любви не требуют поруки,
    С нею знают радость и беду.
    “Ты — моя” сказать лишь могут руки,
    Что срывали черную чадру.

В “Персидских мотивах”нет и следа натуралистических деталей, которые во многом снижали художественную ценность цикла“Москва кабацкая”. Теперь в лирике Есенина любовь это не “чувственная дрожь”, не “вспыльчивая связь”. Поэтизация чувства любви, этот неотъемлемый признак классической поэзии, — вот что является наиболее характерной особенностью “Персидских мотивов”. Оттого так чисты и прозрачны эти стихи, так светлы в них чувства и краски. “Сиреневые ночи”, “месяца желтая прелесть”, море, “полыхающее голубым огнем”, “воздух прозрачный и синий”, “ветер благоуханный” “розы, как светильники, горят” —та- ков в стихах пейзаж, оттеняющий их содержание. И в этих стихах живет не только буйное“половодье чувств”, но и радостные мысли, неотделимые от этих чувств:

    Руки милой — пара лебедей—
    В золоте волос моих ныряют.
    Все на ртом свете из людей
    Песнь любви поют и повторяют.
    Пел и я когда-то далеко
    И теперь пою про то же снова,
    Потому и дышит глубоко
    Нежностью пропитанное слово.
    Если душу вылюбить до дна,
    Сердце станет глыбой золотою,
    Только тегеранская луна
    Не согреет песни теплотою.
    Я не знаю, как мне жизнь прожить—
    Догорать ли в ласках милой Шаги,
    Иль под старость трепетно тужить
    О прошедшей песенной отваге?
    У всего своя походка есть:
    Что приятно уху, что — для глаза.
    Если перс слагает плохо песнь,
    Значит он вовек не из Шираза.
    Про меня же и за эти песни
    Говорите так среди людей:
    Он бы пел нежнее и чудесней,
    Да сгубила пара лебедей.

Как в этом произведении, так и в других стихах “Персидских мотивов”можно заметить, что Есенина интересовал не восточный орнамент сам но себе, а чувства, мысли и настроения восточной поэзии. Поэтому в“Персидских мотивах”нет навязчивой перегрузки экзотическими приметами Востока. Порт называет восточные города (Шираз, Хоросан, Тегеран, Багдад) и имена (Шахразада, Лала, Шаганз), упоминает бытовые детали (чадра, чайхана), рисует восточный пейзаж. Все это придает стихам характерный колорит. Но главное не в этом. Порт не пошел по легкому пути воспроизведения внешних примет древнего Востока, он стремился вникнуть в сущность восточной поэзии, по-своему писать по ее мотивам. С этим связана еще одна особенность “Персидских мотивов”: они обращены не к прошлому, а к настоящему, это взгляд современника на Восток; меньше всего порта интересует давно прошедшее:

    Далеко-далече там Багдад,
    Где жила и пела Шахразада.
    Но теперь ей ничего не надо.
    Отзвенел давно звеневший сад.
    Призраки далекие земли
    Поросли кладбищенской травою.
    Ты же, путник, мертвым не внемли,
    Не склоняйся к плитам головою.
    Жить так жить, любить так уж влюбляться.
    В лунном золоте целуйся и гуляй.
    Если ж хочешь мертвым поклоняться,
    То живых тем сном не отравляй.

Тем не менее, в “Персидских мотивах”изображен не реальный, а лишь воображаемый портом Восток. Есенин его как бы конструирует из своих впечатлений о Советском Востоке (Грузия, Азербайджан) и представлений о древнем Востоке, почерпнутых из стихов Хайяма, Саади, Фирдоуси. Этот условный Восток обозначен как Персия, которая неоднократно упоминается в стихах (“Персия! тебя ли покидаю? ”). Сам порт не скрывает этой условности. Он пишет: “И хотя я не был на Босфоре — я тебе придумаю о нем”. Но в это условное описание временами врывается острая злободневная тема, идущая от реальной жизни:

    Мне не нравится, что персияне
    Держат женщин и дев под чадрой.
    ***
    Дорогая, с чадрой не дружись,
    Научи эту заповедь вкратце,
    Ведь и так коротка наша жизнь,
    Мало счастьем дано любоваться.
    Заучи рту заповедь вкратце.

“Персидские мотивы” —это дружеская встреча поэта с Востоком. Он проявляет живой интерес к его людям обычаям, поэзии, ко всему новому и незнакомому для него. Поэт предполагает и обратный интерес, он охотно рассказывает о России. Во всем цикле преобладает атмосфера сердечной дружбы с людьми Востока:

    Шаганэ ты моя, Шаганэ!
    Там на севере девушка тоже,
    На тебя она страшно похожа,
    Может, думает обо мне…
    Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Интересно отметить, что Шаганэ — реальное лицо. Это ахалцихская армянка, жившая в Батуми — Шаганр Нерсесовна Тертерян (по мужу —Тальян) . Есенин встретился с ней в Батуми, между ними завязалась дружба. Поэт читал стихи своей новой знакомой, рассказывал ей о родном селе, о матери, о сестрах, о своей жизни. Расставаясь с нею, он подарил ей свой сборник стихов с надписью: “Дорогая моя Шаганэ, Вы приятны и милы мне” .

В “Персидских мотивах”сильно звучит и русская тема. Даже тогда, когда порт любуется Востоком, ему приходят на память картины родного края:

    Отчего луна так светит тускло
    На сады и стены Хоросана?
    Словно я хожу равниной русской
    Под шуршащим пологом тумана.

И говоря о Босфоре, беседуя с персиянкой, он невольно вспоминает о родной стороне:

    У меня в душе звенит тальянка,
    При луне собачий слышу лай.
    Разве ты не хочешь, персиянка,
    Увидать далекий синий край?

И каждый раз, возвращаясь с Востока, Есенин с новой силой переживал свою неиссякаемую любовь к родине:

    Спит ковыль.
    Равнина дорогая
    И свинцовой свежести полынь.
    Никакая родина другая
    Не вольет мне в грудь мою теплынь.
    Знать, у всех у нас такая участь,
    И, пожалуй, всякого спроси—
    Радуясь, свирепствуя и мучась,
    Хорошо живется на Руси.
    Свет луны, таинственный и длинный,
    Плачут вербы, шепчут тополя.
    Но никто под окрик журавлиный
    Не разлюбит отчие поля...

Одна из характернейших особенностей лирики Есенина —ее монологичность. Эта особенность встречается и у других поэтов, но в творчестве каждого из них она приобретает свою особую окраску. В поэзии Маяковского монолог— это, как правило, страстная, блестящая митинговая речь “агитатора, горлана-главаря”, которую поэт произносит во весь голос перед тысячной аудиторией. Есенин никогда не владел такой формой монолога, она не отвечала содержанию его поэзии. Поэтическая сила“интимнейшего лирика” (Горький) была в другом: в его умении говорить наедине с читателем. Поэтический монолог Есенина —это доверительная беседа со слушателем. Порт делится своими самыми сокровенными думами и чувствами, заведомо предполагая в собеседнике друга, на понимание которого он может вполне рассчитывать. То же мы встречаем И у Маяковского, который любую тему пронизывает лиризмом, дружески доверяет чуткости читателя. Ораторская интонация в стихах: Маяковского и интимная интонация Есенина— это, разумеется, не враждующие течения в лирике. Они существуют в советской поэзни рядом, обогащая ее глубокими человеческими чувствами, многообразием лирических звучаний.

Кстати сказать, монологичность поэзии Маяковского и Есенина —еще одна точка соприкосновения этих двух, таких разных, поэтов. К лирике того и другого оказывается мало применимым понятие так называемого“лирического героя”. Действительно, о каких других “героях”их лирики можно говорить, кроме самих поэтов? Ни один из них не предлагает вместо себя какую-либо условную фигуру в качестве посредника между портом и читателем. Такая лирика прямым путем доходит до сердца читателя, вызывая в его душе столь же прямую и непосредственную ответную реакцию.

Умению Есенина вести задушевный разговор с читателем, воздействовать на него в большой мере способствует афористичность языка поэта.

Лиризм, эмоциональность стиха Есенина, богатая гамма настроений и чувств в его произведениях отразились и на своеобразном использовании портом афористического склада русской речи.

Напевность —такова еще одна особенность есенинской лирики. Лирические произведения Есенина написаны как песни и легко могут быть положены на музыку. Лирика Есенина целиком пронизана песенной стихией. “Засосал меня песенный плен”, —писал о себе порт, подчеркивая эту особенность своих произведений. Сам он часто называл свои стихотворения песнями. “Песни, песни, о чем вы кричите? ” — спрашивал он, имея в виду свои собственные стихи. “Я пел, когда мой край был болен”, — говорил он о себе. “Степным пеньем” назвал порт свое творчество. Популярности стихотворений - песен Есенина способствовало их плавное ритмическое течение, простой язык, отсутствие словесной и образной затрудненности. Есенина в русской песне, несомненно, пленяло то же, что и Горького, который писал: “Настоящая народная песня за внешней красотой, за формой —не гонится, а умеет говорить от души самыми простыми и, потому, красивыми словами”.