Книга Г.О. Винокура "О языке художественной литературы" - (реферат)

Дата добавления: март 2006г.

    Московский государственный лингвистический университет.
    Кафедра русского языка.
    Реферат по книге Г. О. Винокура
    “О языке художественной литературы”
    студента 1 курса 101кор. -англ. учебной группы
    Акимова Ильи.
    Москва 1996 год.
    ПЛАН
    Введение.

Основная часть. Нововведения Маяковского в литературный язык. 1 Слово и классы слов.

    2 Слово внутри класса слов.
    3 Слово во фразе.
    4 Слово в предложении.
    Заключение.

Известный языковед и литературовед советского периода профессор МГУ с 1942 года Григорий Осипович Винокур (1896-1947) на протяжении своей творческой жизни занимался вопросами истории русского литературного языка, текстологии, культуры речи. Основные труды его посвящены изучению языка и тваорчества А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова и В. В. Маяковского.

Книга Григория Осиповича Винокура“О языке художественной литературы” в разделе “Анализ” даёт представление о возможностях языка на примере творчества выдающегося поэта “серебряного века” В. В. Маяковского, широко использовавшего различные языковые средства.

Прежде всего нужно сказать , что свои новаторства Маяковский не считал годными для употребления в повседневной жизни. Но все его нововведения представляют большую ценность и материал для исследования с филологической точки зрения, что и находит отражение в книге Г. О. Винокура.

    1
    Слово и классы слов.

Слова , как известно, делятся на изменяемые и неизменяемые, часть из которых выполняют такую же синтаксическую функцию , как и изменяемые. Маяковский изменяет правилам современного языка , делая из несклоняемых склоняемые существительные (чаще всего это - фамилии и иностранные слова). Интерес представляет то, по каким принципам он склоняет то или иное слово так , а не иначе. В основном Маяковский руководствуется звуковой формой слова : если слово заканчивается на твердый согласный то оно относится к мужскому роду , если на гласный - к женскому , если на “о”, то к среднему(хотя здесь попадаются исключения , например: “Ромеов”, “в бюре”). Этот стилистический прием придает тексту яркую фамильярную экспрессивность. Интересно , что Маяковский превращает в существительные транскрипцию иностранных слов даже не являющихся существительными “каторза”(от фр. cators-14), “лимитеды”(от англ. limited-ограниченный). Любопытны случаи образования существительных от наречий, происшедших когда-то от существительных. Синтаксически любое слово может выступать в роли существительного , но здесь происходит морфологическая переделка: ”мир обложен сплошным долоем”, ”сиял в нагише”(воскрешение слова “нагиш”, зарегестрированного у Даля как “бедный, голый человек”), “сыпало дребезгою звоночной” и т. д.

    А так же случаи образования от прилагательных :
    Идите голодненькие,
    потненькие ,
    покорненькие,
    закисшие

в блохастом грязненьке (новаторство подчеркнуто суффиксом “еньк”). Или только синтаксически: ”смотрела , кривясь , в мое ежедневное “.

Применяется и способ субстантивизации , например от местоимения “всяк”: Ведь глазами

    видел

каждый всяк, где новаторство подчеркивается определением перед “всяк”. Встречаются и случаи субстантивизации и целых выражений: ”.... разве былая массовость “отченаша” оправдывала его право на существование.... ”(из статьи “Вас не понимают рабочие и крестьяне”), где часть выражения переходит из одного морфологического класса в другой (нашего-наша), что соответствует просторечному: “ в дом отдыхе “. Этот же прием был использован еще до Маяковского - в “Братьях Карамазовых” ; при включении в русский текст иностранных выражений: ”.... чувство сельского pater familias’а”(Герцен “Былое и думы”)

Следующим значительным явлением в творчестве Маяковского является словообразование и словотворчество , когда к основе одного класса он добавляет различные аффиксы. Эти процессы могут протекать как внутри одного класса так и между разными классами слов. Сначала рассмотрим второй вариант : образование существительных от глаголов-”рыд” , “фырком” , “ор”-безприставочным (непродуктивным в современном языке, но часто употребимом в старинном народном языке) способом. То же видим у Пушкина в “Евгении Онегине “-”топ, хлоп , шип”. Маяковский образует существительные от любых частей и частиц речи , например , от глагольных междометий “звяк”, ”теньк”; от действия добавлением суффикса “ло”-”заткнитеорло”; существительные , обозначающие результат действия, -суффиксом “ево”:

    Бродвей сдурел.
    Бегня и гулево.
    “Стальной изливаются леевой”-“леева”(сущ. ж. р. от “лить”).

Любопытен способ образования притяжательных прилагательных : к основе присоединяется непродуктивный суффикс-”слонячий”, лаечный, квартирошный , трамвайский , легкомыслой головенке”,

    или :
    Вот и вечер
    в ночную жуть
    ушел до окон
    хмурый
    декабрый (качественное прилагательное).

Также в поэзии Маяковского наблюдаются неклассифицированные , но , безусловно, любимые им новообразования: ”серпастый молоткастый паспорт” , “штыкастый еж”. Или даже то чего в русском языке быть не может: “кафейные двери” , “поцелуйная сладость” , “мелочинным роем” , “слух ухатый”....

Притяжательные притяжательные прилагательные имеют особое положение, способствуют персонификации: “ущелья кремлевы “”не дослушал скрипкиной речи” “губы вещины” “бумажкин вид”. В современном языке от этих существительных можно образовать только относительные прилагательные, но никак не притяжательные. У Маяковского рядом стоят выражения “ущелья кремлевы” и “вышки кремлевские”, следовательно, употребление той или иной формы зависит от стилистической задачи- притяжательная форма употреблена для уничтожения разницы между лицом и вещью (“что характерно для современного языка” Потебня). С другой стороны Маяковский воскрешает древнерусскую традицию типа “сын Владимиров”, “зуб зверин”. Притяжательное прилагательное обусловливает употребление существительного в значении особи, чего и пытался достичь Маяковский. Поэтому в творчестве поэта встречается множество притяжательных прилагательных на “ий”, ”ов”, ”ин” , определяющих не вещи, а людей и животных: ”веселостью песьей”, ”человечьего мяса”, ”в лошажьи животы”, ”в компании ангельей”, ”тома шекспирьи”; и даже два суффикса притяжательности “на собачьевой площадке”. Замечателен факт образования притяжательных прилагательных от существительных и местоимений, когда-то произошедших от прилагательных:

    Если ж он
    старший усвоит
    сменит мнение мненье старшино.

Под пером Маяковского начинают изменяться и неизменяемые иноязычные слова: “с настойчивостью Леонардо да-Винчевю”(хотя в данномслучае -тв. пад. ,ед. ч. ,ж. р. -формы на “-ин” и на “-чный” совпадают Винокур склонен считать , что употреблена притяжательная форма(“-ин”). В разговорном языке чста замена притяжательной формы качественной( “соль бертолетовая” вместо “бертолетова “).

Небезынтересна работа Маяковского над сравнительной степенью прилагательных, особенно произошедших от существительных. Например: ”романнее”, “чем дальше - тем ночнее”; а когда указано исходное существительное пример становится нагляднее:

    Взлетел,
    простерся орел самодержца
    черней, чем раньше,
    злей,

орлинее. Образуются у Маяковского прилагательные и от наречий: “ гимн еще почтее “. Или: “Ну , а меня к тебе и подавней-я же люблю- тянет и клонит”. Интересно , что современная морфология не соотносят слова “давний” и “подавно”.

Ну и конечно, поэт не мог обойти своим вниманием глагол - образует его и от наречий, и от междометий, и от звукоподражаний: ”расчересчурясь” , “размерсился” , “сердце изоханное”, “дундудеть”. Образование таких слов можно наблюдать в городской обиходной речи , хотя ей явно присуща форма на “-кать”(не “мерсить” , а “мерсикать”). Интересен случай со словом “дундудеть”, где современное звукоподражание наслаивается на древнее.

Многочисленны и продуктивны случаи наращения приставки на обычную форму слова: ”испешеходить” , “замашинив” , “вытелю”. Здесь возможны два варианта : либо от беприставочного глагола, либо , наращивая приставку на неглагол получаем приставочный глагол. Винокур подмечает , что и в общеупотребительном языке от есть случаи образования глаголов от имен наращением приставки “оформить” “укрупнить” , но этот способ не очень популярен в современном языке. У Маяковского этим способом производятся необычные образы: ”обезночел”, “разбандитят”.

Подводя краткий итог, Винокур говорит об отсутствии семантической разницы для Маяковского от какой части речи образовывать глагол. Если образуется от имени , то обозначает деятельный признак, и все равно, абстрактные , конкретные или какие-либо другие существительные берутся за основу: ”развеерился” , “иззахолустничается” “головастить” , “сгитарьте” , ”зарождествели”. Винокур отмечает образование глаголов от имен собственных: фамилий-”чемберлениться” , “муссолинит” , “убиганятся губы”(от парфюмерной фирмы houbigant); от географических названий- “миссисипиться”. Автор статьи считает недостаточно разработанной тему анализа связи семантики и морфологии этих новообразований. По его мнению в некоторых случаях промежуточные звенья словообразования пропущены: ”озноенный” , “раскитаенные фамилии”.

    2
    Слово внутри класса слов.

Как только у слова появляется род, слово вступает в морфологические отношения с другими словами. Категория рода определяется по двум признакам - семантическому и морфологическому. Винокур замечает, что Маяковский обычно сохраняет существительным род, присущий им в общеупотребительном языке, хотя иногда, меняя суффиксы, влияет на категорию рода. Например: ”пироженью рвотной”. Но так как Маяковский - новатор в рамках (хотя бы сколько-нибудь) употребительного языка, а языку это явление не свойственно, такие нововведения редки в творчестве поэта. Однако можно найти такие примеры: иностранные слова типа рояль -“фильм фильма”, ”зал - зала - зало”; употребление явно подчинено рифме “муча перчатки замш”(далее идёт “замуж”); больший интерес с точки зрения Винокура представляет употребление таких вариантов с сатирической задачей (например, присвоение мужчине женского свойства): ”взревел усатый нянь”(из поэмы “Хорошо” о Милюкове в иммитации сцены разговора Татьяны и няни из “Евгения Онегина”): Её

    утешает
    усатая няня,
    видавшая виды,
    Пэ Эн Милюков.

Другая мотивация изменения категории рода дляМаяковского - иммитация детского языка:

    Обезьян.
    Смешнее нет.
    Что сидеть, как статуя? 1
    Человеческий портрет,
    даром, что хвостатая.

Варианты нововведений в категории числа в поэзии Маяковскиого намного богаче зачастую поэт, заменяя единственное число множественным создаёт образы никак не ассоциирующиеся в обыденной жизни с множественностью. Если имя собственное употребляется во множественном числе этим выражается обобщённость, подчёркивается риторичность и, конечно, свидетельствует об эмоциональности. Это труднее, чем взять

    тысячу тысяч Бастилий 1
    Если ударами ядр
    Тысячи Реймсов разбить удалось бы....
    .... сдохнут Парижи,
    Берлины,
    Вены1

Здесь, по мнению Винокура, ярко просматривается связь с гиперболизмом (особенно раннего ) Маяковского: “армиями Ромео и Джульетт”, “Ллоид Джоржи ревели со своих постов”.

Любопытно употребление абстрактных понятий во множественном числе. Этим автор подаёт это понятие в виде конкретизированного образа, олицетворения, овеществления. Употреблением названия вещества во множественном числе Маяковский добивается опрелмечиваемости, так как перед читателем сразу встают сорта(обычное употребление мн. ч. с сущ. веществ). Также употребление множественного числа в этих случаях придаёт тексту экспрессию фамильярной речи.

    Легло на город ргомадное горе
    и сотни маленьких горь.

“Чтоб природами хилыми не сквернили скверы.... ”. А вот с веществами: ”Есть ли наших золот небесней? ”, или “товары, питья, еды.... ”. Категория числа в русском языке менее формальна, чем категория рода, хотя формально любое существительное может стоять во множественном числе. Это и использует Маяковский: “.... в мягких мебелях”. ( Любопытно, что во времена Пушкина форма “мебелях” была вполне употребительной. )Категория числа даёт Маяковскому богатую пищу для словотворчества:

    Тащусь меж канавищ
    канав,
    канавок.
    Хлеба!
    Хлебушка!
    Хлебца!

А в стихотворении “Евпатория” поэт выстраивает целый ряд необычных форм от слова евпатория-”евпаторийскую - евпаторийцами - евпаторийки - евпаторьяки евпаторьяне - евпаторёнки - евпаторьячьи - евпаторство”, и что интересно, к каждому из этих слов Маяковский находит рифму. Обилие подобных форм можно видеть и в других его стихах, например, в “Военно-морской любви”. Пристрастие к слову определяет частое употребление несвязанных морфем:

    кто в глав,
    кто в ком,
    кто в полит,
    кто в просвет,
    расходился народ в учреждения.

Или: “на заседании А-БЕ-ВЕ-ДЕ-ЖЕ-ЗЕкома”. И ещё: ”-идите и обрящете- иди и “рящь” её-”. Этот приём используется с разными стилистическими целями: для иммитации крика толпы, его истолкования; насмешки или сатиры; стилизации деской речи; и, по мнению Винокура, просто ради творчества (особенно в ранних футуристических работах)”как бы устраивая смотр словообразовательным средствам языка”. На этой почве филолог сравнивает Маяковского с Хлебниковым и, выявляя различия в принципах употребления нововведений, всё-таки признаёт, что Хлебников повлиял на оформление стиля молодого Маяковского.

Винокур также говорит о смещении обычных отношений слов с абстрактными и конкретными значениями. При этом слова отвлечённые превращаются в вещи или живые организмы. Морфологически это достигается присоединением суффиксов, характерных другому семантическому классу. Здесь возможно несколько вариантов: во-первых присоединение увеличительных суффиксов к отвлечённым существительным (“духотище”, ”красотищи”, ”войнищи”). Здесь наблюдается иммитация явлений фамильярной речи типа “силища”, ”хвостище”. Это и обусловливает понятность и экспрессивность подобных конструкций. Во-вторых - присоединение уменьшительных суффиксов (задача и принцип те же): ”плачики”, ”нэпчик”, ”любовишки”, ”смертишек”. К этому же типу относятся случаи приращения увеличительных суффиксов к существительным материалов: ”лучище”, ”водища”, “народина”.... Есть и третий случай, когда увеличительные или уменьшительные суффиксы присоединяются к именам собственным: ”Бродвеище”, ”декабрик”, ”поцелуишко”,

”потерийка”(любопытно, что здесь вычленяется новый суффикс “-ийк”, не существующий в языке). Все эти приёмы служат для материализации понятий. Есть в произведениях Маяковского и работа обратная этой- создание обобщённых, отвлечённых, собирательных понятий от конкретных существительных: ”бароньё”, “стоэтажие”, ”рыхлотелье”, ”мещанья”, ”доисторичье”. Любопытно образование нового типа слов, женского рода, заканчивающихся на мягкий согласный: ”рабкорь”, ”склянь”. Зачастую Маяковский берёт за основу действие или признак, вытесняет привычные суффиксы и получаются: ”нищь и голь”, “лёгочь”, ”ясь”, ”ёжью кожи”, ”в жадности и в алчи”. Автор стихов не ограничивается этим: ”трелёр”(тот, кто издаёт трели), ”читаки”, ”красавка”, ”калекша”, -все эти слова имеют значение действующего лица, ведь в рамках будничной речи ему тесно. Именно поэтому также создаются сложные слова. Винокур останавливается на четырёх классах таких новообразований: 1)с суффиксом “-ье”: тупорылье, рыхлотелье, визголосие(интересно- не “визгоголосие”, как по правилам языка). 2)слова, основанные на принципе теле- , радио- : “радиосплетни”, ”звездомедведья”, ”молодолес”(прилаг. ).

3)сложением основ, или , точнее говоря, сложением слов: “людогусь”, ”пролетариатоводец”, ”дрыгоножество”.... 4)сложносокращённые слова (типа современного “хозрасчёт”): “млечпуть”, ”самокритик-совдурак”. Автор филологического труда также отмечает большое количество сложных прилагательных. Причиной этого он видит ритмические особенности стиха а также “тяготение к “грандиозным” образам” (что характерно для классицизма): ”быстролётный”, “мордой многохамной”, “стодомым содомом”, “тысяче-миллионо-крыший волжских селений гроб”. Принцип образования этих неологизмов - книжный, необычность и новизна - семантические. Занятны конструкции, часть основы которых составляет определение: “крикогубый”, “быкомордая орава”, “кудроголовым волхвам”, причём отношения в этих прилагательных сходны с отношениями существительного и приложения в предложении. Маяковский имеет в виду “с губами - криком”, ”мордой - быком” и т. д. Такое истолкование Винокуром этих конструкций является новым к ним подходом. Также филолог отмечает, что поэт не избегал и обычного способа образования слов, например, “красноязыкий”, ”звонконогие”, “лазоревосинесквозные”. Иногда сложные прилагательные создают комический эффект: “эскадры верблюдокорабледраконьи”.

Не обошёл своим вниманием Винокур и способа образования слов присоединением приставки “-раз”, которая усиливает признак. “Разужасная”, ”разувлекательный”, ”распробабкиной”, “время .... распроститучье” и даже от united - разЬюнайтед. А когда эта приставка присоединяется к превосходной степени прилагательного получается как бы превосходная степень в квадрате, что характерно не только для творчества Маяковского, но и для разговорной речи: “пресволочнейшая штуковина”, ”распронаиглавнейший”. То же видим и с существительными: “рассоциализм”, ”архиразиерархия”.... Довольно много у поэта новообразований в приставочных глаголах. Подробно Винокур не описывает этот приём (всвязи с освещённостью его в филологии), а останавливается на двух частных случаях: 1)”вторичное наращение приставок на глаголы, уже снабжённые ими” [1 Тренин]. Языковед выделяет здесь два случая: принцип - “испозолочено” (как в древнерусском “изурезались”, ”порастыкали”), где наращение возможно из-за потери первой приставкой свойств этой части слова: ”изъиздеваюсь”. Маяковский тем самым воскрешает сложное слово, превратившееся в современном языке в простое. 2)отсечение дополнительных морфем (приставок и суффиксов) от глагола. Этим поэт обновляет восприятие слова: “ложите”, ”взвидишь”, ”Ну и сон приснит вам полночь-негодяйка”. Винокур отмечает, что анализ его, разумеется, не полный, но “общие тенденции намечены в некоторых существенных отношениях”. 3.

    Слово во фразе

Якобсон говорит, что поэзия Маяковского - это поэзия выделенных слов по преимуществу. Винокур в своей работе пишет о том, что с точки зрения версификационного анализа позиция Якобсона верна, но нужны синтаксические обоснования. Их он приводит в главе “Слово во фразе”.

Дело в том, что стиль Маяковского - это разобщённые отрывки, связанные семантически, а не синтаксически. Поэтому при устранении синтаксической зависимости речь превращается из связанного потока в обрывки, которые превращаются в строй независимых синтаксических единиц, дополняющих друг друга своими семантическими значениями без опоры на форму слов. В то время как в языке приняты конструкции “уехал вчера”, ”очень умён”, у Маяковского чаще встречается не “примыкание”, а “обособление” [2 в филологии эти термины употребляются применительно к другим конструкциям; Пешковский]. Для поэта нет разграничений между “вы, с вашей добротой.... ” и “вы с вашей супругой.... ” т. е. обособление доходит до крайних пределов( слова, семантически составляющие одно целое, синтаксически разобщены и превратились в несколько синтаксических целых.

Для того, чтобы понять детали нужен более тщательный рвзбор. Здесь Винокур выделяет несколько случаев: употребление изолированных именительных падежей (чаще поэт употребляет их несколько подряд, с опредедениями и без них, но обязательно без глаголов). Функции таких конструкций различны: а)картинное изображение места и обстановки действия, обрисовка аксессуаров сюжета:

    Ночь.
    Надеваете лучшее платье.
    Или: Бульвар
    Машина.
    Сунь пятак,
    что-то повертится,
    пошипит гадко.
    Или такой яркий пример из стихотворения “Про это”:
    Лубянский презд.
    Водопьяный
    вид
    вот.
    вот
    фон.
    В постели она.
    Она лежит.
    Он.
    На столе телефон.
    б)достижение “кинематографического эффекта”:
    Мотоцикл.
    Толпа.
    Сыщик.
    Свисток.
    в)именительный падеж как исходный пункт для рассуждения.

г)употребление для лаконизма (например в автобиографии “Я сам”): “Беллетристики не признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм. ”

Как мы видим функции разные, но смысл один - разобщённость именительных падежей, которые превращаются в независимые синтаксические целые, связанные семантически. Это явление выделяется и в общеупотребительной речи, что отмечают Шахматов и Пешковский. Но они склонны толковать разобщённые именитльные падежи как сказуемые, а, следовательно, как педложения. Винокур считает иначе: в синтаксических целых (которыми являются разобщённые именитльные падежи) нет наклонения и времени, поэтоу они не предложения. Хотя филолог отмечает аналогичную с предложениями функцию этих конструкций, но только с оговоркой, что это достигаетсяразличными средствами.

    Другие именительные тоже не сказуемые.

Отличие от существительных синтаксических единств состоит в том, что они разобщены с текстом, что придаёт новую художественную ценность слову. Например, числительные обычно не употребляются без существительных, но: Четыре.

    Тяжёлые, как удар.

“Кесарево Кесарю - Богу богово”. Где именительный отделён от других определений. Наиболее ярко разобщение видно на примере конструкции “именительное ФРАЗА глагол”(Винокур склонен считать, что такая конструкция предложением не является).

    Морган.
    Жена.
    В корсетах.
    Не двинется.
    Или: Москва.
    Вокзал.
    Народу сонм.
    Набит, что в бочке сельди.

Изолированные именительные аналогичны по функции в тексте - т. к. любые синтаксические связи с текстом отсутствуют, то они несут лишь смысловую нагрузку, которая и позволяет относить их к тексту.

    Май стоял.
    Позапрошлое лето.
    Вещи.
    Всем по пять кило.

Лингвист говорит нам о сходных конструкциях, которые также встречаются в стихах Маяковского. Если бы у данного слова не было тире, его можно было бы принять за прямое дополнение. Кто-топредлагал - сквозь Землю

до Вашингтона кабель. Здесь нет вопроса в винительном или именительном падеже кабель, да это и не важно т. к. конструкция синтаксического смысла не имеет.

    Или например: Обалдело дивились:
    выкрутас монограмма,
    дивились сиявшему серебром
    полированным....
    Монограмма синтаксически равна сиявшему ! !!
    Атак же: Картина третья.
    Бытовая.

Развёртываетсяу трамвая. - ТРИ отдельные синтаксические целые, которые в обычном языке были бы подлежащим, дополнением и сказуемым ОДНОГО предложения.

Разобщённые именительные - частный случай “преодоления синтаксиса”(поэтому и короткая строка в творчестве поэта и разброс слов, обычно связанных). Скушно Пушкину.

    Чугунному ропщется.

Были времена - прошли былинные. - здесь одно существительное употреблено в двух местах - сначала без определения, а затемопределением. Поэтому повышается вес прилагательного, появляется возможность его субстантивизации. Вот и ещё пример своеобразия языка Маяковского. Другое словесное разобщение достигается вытеснением зависимой формы независимой.

    Пелагея,
    что такое?
    где ещё кусок
    жаркое?

Вместо двупланоаой конструкции “кусок жаркого”, этим и обусловлено такое разделение на строки.

А вот ещё способ освобождения слова от синтаксических связей: слово, принудительно требующее дополнения, употребляется без него. “Я не могу на улицах! ”.

Независимое употребление разных звеньев предложения приводит к отсутствию глагола там, где по норме он нужен. Но т. к. основанием высказывания , как правило, является независимый член речи, нет надобности в глаголе. Здесь нет предикации, а есть нерасчленённый способ выражения, которым обладает каждое слово.

“Доглагольное” синтаксическое построение делится на несколькослучаев. 1)восклицания:

    Нагнали каких-то.
    Блестящие!
    В касках!
    Нельзя сапожища!
    Скажите пожарным....
    2)Условные конструкции после если
    Если б рот один, без глаз, без затылка
    сразу могла б поместиться в рот
    целая фаршированная тыква.
    3) Целевые конструкциипосле чтобы:
    Глупые речь заводят:
    чтоб дед пришёл,
    чтоб игрушек ворох.
    Одно обдумывает
    мозг лобастого,
    чтобы вернее,
    короче,
    сжатее.
    4) Иллюзия недоговорённости:
    И когда говорят мне , что труд, и ещё, и ещё,

будто хрен натирают на заржавленной тёрке.... (первоначально - “говорят про труд”).

Дальнейшим следствием этого принципа является отсутствие союзов: Замечали вы качается

    в каменных аллеях
    полосатое лицо повешенной скуки....
    Иззахолустничается.
    Станет - Чита.

Иногда у Маяковского независимость получает грамматическое выражение: Глаза у судьи - пара жестянок

    мерцает в помойной яме....

Сказуемое тяготеет к сравнению (что можно наблюдать в древнерусской литературе: “.... а князь их - фота на голове.... ”): красная

    - клюквы воз - щека.

Любопытно, что между членами нет отношений подчинения, есть присоединение независимых членов. Синтаксическая самостоятельность уравнивает все слова и уничтожает иерархию: Маленькая,

    но семья.
    Хорошо
    и целоваться,
    и вино.

Тот же смысл и при преобразовании других, менее свободных категорий: “Мы знаем, когомети! ” , “Поэзия - это сиди и над розой ной.... ”

Зачастую видим изменение ранга слова, например, превращение предлога в наречие (занимательно, что в древности эти предлоги скорее всего и были наречиями): И за,

    и над,
    и под,
    и пред
    домов дредноуты....

Иногда поэт производит инверсию и без перемены функции, например: Возрадуйтесь, найден выход

    из
    положенья этого....

Нередко он опускает предлоги, тем самым замедляя онаречивание существительного с предлогом: “По Красному морю плывут каторжане, трудомвыгребая галеру”. Или: “Склонилась руке.... ”, где обозначение предмета, к которому обращено действие опять же подвержено древнерусской традиции (“.... избивая гуси и лебеди завтроку и обеду и ужине. ”).

Винокур отмечает, что Маяковский не любит подчинения, а предпочитает свободные присоединительные конструкции : Оскольких

    можно
    упразднить,
    заменя
    добросовестным “телевоксом”.
    Испустит чих
    держусь на месте еле я....

Таким образом, особенностью языка Маяковского является ослабление синтаксической связи за счёт семантической; слово может быть синтаксическим целым без иерархических отношений с другими словами. Также в языке литературы этого неординарного поэта нет различия между словом и предложением (что, как отмечает Винокур, было присуще прародителю всего земного языка т. е. существовала одна единица общения - предложение-слово-звук-крик ). О чём это говорит? Нет, совсем не об архаизации или стилизации - Маяковского трудно представить человеком, берущим что-либо из прошлого, он жил самым современным; это говорит о сохранении некоторых черт праязыка, которые интуитивно оживил и пустил в литературу Маяковский.

    4
    Слово в выражении.

Фразеология Маяковского представляет соединение слов как носителей материальных значений. Выражение для него - фразеологический аналог синтаксического целого(т. е. предложения).

“Фразеологическими сращениями называются такие лексическо неделимые обороты, обобщённо-целостное значение которых не определяется значением составляющих его компонентов. ” [3 М. И. Фомина]У Маяковского наблюдаем борьбу с омертвением отдельного слова в фразеологическом сращении. Слова восстанавливают свои отдельные значения, т. е. происходит процесс, аналогичный тому, что прослеживался в синтаксисе. Поэт создаёт такие условия, что слово во фразеологизме должно ожить, чтобы фраза была понятна.

1) употребление слова в его буквальном и примитивном значении, что зачастую слышим в разговоре детей . (После того, как одна дама сказала, что в каком-то деле она собаку съела, мальчик перед её появлением стал прятать своего щенка. ) Совершенно так же Маяковский пишет:

    Она(буржуазия)
    из мухи делает слона
    и после
    прдаёт слоновую кость.
    Налицо разложение идеоматики: Если зуб на кого
    отпилим зуб....
    Кто из вас,
    из сёл,
    из кожи вон,
    из штолен
    не шагнёт вперёд? !

Буквальность из кожи вон подчёркивается параллельными конструкциями: из сёл, из штолен.... И, конечно, разложение более слабых конструкций:

    “Как трактир мне страшен ваш страшный суд”,

“Розданные Луначарским венки лавровые сложим в общий товарищеский суп. ” Или: Сегодня с денщиком:

    ору ему
    - Эй,
    наваксь
    штиблетину,
    чтоб видеть рыло в ней!
    и конешно
    к матушке,
    а он меня
    к моей,
    к матушке,
    к свет
    к Елизавете Кирилловне!

Такое употребление обусловливает двойное восприятие - и целого, и частей. С таким подходом поэт получает возможность подбирать слова в выражения не боясь омонимии с фразеологизмами. “Сплошной ливень вспенил белый океан, сшил белыми нитками небо и воду. ” В данном случае наличие фразеологического сращения “шито белыми нитками” просто игнорируется.

    Это я
    попал пальцем в небо,
    доказал:
    он - вор!

Приципы Маяковского дают богатый материал для каламбуров: На земле огней - до неба....

    В синем небе
    звёзд
    до чорта.

Метафора - это подмена одного значения слова другим [4 Г. О. Винокур]; в общеупотребительном языке есть разграничение сочетаемости слов вообще и метафор в частности. Поэтому мы говорим: “духовные искания” но “поиски работы”.

    А у Маяковского : Я
    ногой, распухшей от исканий
    обошёл....

Тут оживает первоначальное значение (которое не зависело от контекста).

    в сердце таком
    слова ничего не тронут :
    трогают их революций штыком.

Это четверостишье напоминает полемику о слове трогать в эпоху Карамзина.

    Дорога до Ялты
    будто роман:
    всё время
    надо крутить. (от просторечного “крутить любовь”).

Зачастую каламбур рождается при использовании чистого омонима: Чтобы суше пяткам

    пол
    стелется,
    извиняюсь за выражение,
    прбковым матом.
    Ещё одно нововведение - подмена части фразеологизма:
    В этой теме,
    и личной,
    и мелкой,
    перепетой не раз
    и не пять....
    Или: Если кто кого ругает
    особенно по общеизвестной матери....

Та же природа в “Окнах роста” - пословицы: “нашла козана камень”, ”Колчак - не воробей, вылетит, не поймаешь”.... ”Это написано 50 лет томувперёд” , ”Мы аж на тракторах пахали”(от мы пахали), “Облако в штанах” (по аналогии с “философ в юбке”).

Все эти нововведения не просто для эксперимента, цель поэта - максимально полно использовать экспрессивность языка вообще и разговорного языка в частности. Только такое слово могло всколыхнуть массы, сагитировать, убедить. Как пишет сам Винокур, это не полный анализ творчества Маяковского, но он является полным, довольно интересным, освещающим те стороны творчества поэта, о которых не было сказано ранее. Филолог высказывает мысли, теперь ставшие основополагающими в исследовании языка Маяковского.

    СПИСОК
    ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Г. О. Винокур “О языке художественной литературы” (глава “Анализ”)