Средневековое рыцарство
СОДЕРЖАНИЕ:
ВВЕДЕНИЕ 3
ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ 4
РИТУАЛЫ 9
ПОСВЯЩЕНИЕ В РЫЦАРИ 9
ТУРНИРЫ 13
ОБЕТЫ 20
СИМВОЛИКА 22
ГЕРБЫ 22
ДЕВИЗЫ И ВОЕННЫЙ КЛИЧ 26
КОДЕКС ЧЕСТИ 28
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 31
БИБЛИОГРАФИЯ: 32
ВВЕДЕНИЕ
Конечно же, все мы слышали о рыцарях. О них написано много книг, существуют
также многочисленные мифы и легенды, связанные с рыцарством. Скажите, кто
из нас не слышал что-нибудь о Короле Артуре и рыцарях Круглого Стола?
Мы можем не только читать о рыцарстве, но в наше время – также смотреть
различные фильмы, дающие нам визуальное представление о том, как все
происходило в эпоху Средневековья.
Существуют различные взгляды и представления о том, какими были рыцари на
самом деле. Одни говорят, что они были благородными, доброжелательными с
низшими, мужественными. Конечно, все это соответствует основным законам их
Кодекса чести. Другие же считают, что это действительно были только законы,
какие-то идеи, а на самом деле рыцари были жестокими, высокомерными по
отношению к другим людям, считали себя наивысшим сословием.
В своем реферате я постаралась отметить оба этих взгляда на средневековое
рыцарство. Сейчас, конечно, оно уже не существует. Но, мне кажется, что
люди нашего времени должны перенять кое-какие черты тех воинов, как честь,
храбрость, благородство, сделаться как бы прообразами тех, кто когда-то,
несколько веков назад, защищали свой народ и отчизну от несправедливости.
ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ
О рыцарстве и о его происхождении писали очень многие, но не все сочинения
придерживаются одного и того же мнения относительно происхождения
рыцарства; некоторые из писателей по этому предмету относят происхождение
рыцарства ко времени первых крестовых походов, другие же относят его к
векам еще более отдаленным. Так, например, Шатобриан относит происхождение
рыцарства к началу 8 века.
Для начала обратим внимание на тот период времени, когда рыцарство стало
оказывать большое влияние на всю Европу. Впоследствии рыцарство потеряло
всякий престиж и даже неоднократно порицалось.
Прежде, в начале средних веков, только право сильного могло бороться против
всевозможных злоупотреблений и против притеснения слабых; следовательно,
рыцари, принимая на себя также обязанность защищать слабых, вполне
удовлетворяли духу времени; но с течением времени и с успехами цивилизации
право сильного заменилось установлением полного порядка и действиями
законной власти.
Если смотреть на рыцарство как на особый обряд, по которому молодые люди,
предназначавшиеся к военной службе, получали право носить оружие, то
рыцарство придется отнести к эпохе Карла Великого и даже ранее. Известно из
истории, что Карл Великий вызвал своего сына из Аквитании, торжественно
препоясал его мечом и дал ему воинское вооружение. Но если смотреть на
рыцарство как на звание, которое занимало первое место в военном сословии и
давалось посредством инвеституры, сопровождавшейся некоторыми
установленными религиозными и военными обрядами и торжественной клятвой, то
в этом смысле рыцарство возникло не ранее 11 века. Только тогда французское
правительство вышло из того хаоса, в который погрузили его как внутренние
волнения в стране, последовавшие за пресечением династии Каролингов, так и
беспорядки, причиненные набегами норманнов. Чем сильнее бывает зло во
времена политического перелома и анархии, тем оно продолжительнее и тем
более стремятся все к водворению общего порядка и спокойствия.
Признательность и энтузиазм воодушевляли храбрых воинов, и они смело шли на
борьбу, чтобы наказать тех жестоких владетелей, которые занимались
грабежами и разбоями, сеяли всюду бедствия и несчастья, проливали кровь
невинных, заставляя их предаваться отчаянию.
Духовные лица, видя в рыцарях защитников веры и покровителей несчастных и
сирот, смотрели на них как на воинов, достойных небесной награды в будущей
загробной жизни. Католическая церковь придала большое значение этому
благодетельному учреждению и освятила прием в рыцари своей пышной
обрядностью.
Таким образом, рыцарство достигло той степени славы, которой домогались
даже короли. И эта слава настала именно в то время, когда отважный дух
крестоносцев усилил степень энергии и всех рыцарских доблестей и открыл
новое поприще для удальцов.
Словом, рыцарство распространило вокруг себя какую-то волшебную прелесть,
которая занимает, привязывает и обольщает; благодаря этому же рыцарству
забывалось отсутствие искусств и литературы; можно сказать, что это был луч
просвещения, который блистал среди мрака, варварства и диких инстинктов
обитателей Европы того времени. Трубадуры, или странствующие певцы, шли
рука об руку с рыцарством, так как во все времена и у всех народов подвиги
храбрости и поэзия были постоянно неразлучны. Трубадуры были всегда
желанными гостями и в замках гордых владетей, и во дворцах могущественных
королей; им внимали и в селах, и в деревнях.
Известно, что женщины восточных народов были постоянно в рабстве.
Законодательства Греции и Рима оставили много примеров этого рабства и
унижения, из которого женщины в Римской империи вышли только с введением
христианства, которое указало человеку его настоящее достоинство и обратило
жену из рабыни в подругу. Такое великое преобразование быстро
обнаруживалось и в разных странах Европы. Особенно же это проявилось у
потомков галлов, германцев и северных народов, которые смотрели на женщину
как на существо, наделенное даром пророчества и нравственной силой
-–словом, как на какое-то высшее существо. Все думы, все сердечные помыслы
рыцарства связаны с этим верованием, и от этого союза родилась великодушная
любовь и верность, очищенная религией и нисколько не похожая на грубую
страсть. Как только рыцарь избирал себе “даму сердца”, которая со времен
должна была сделаться его подругой, он старался всеми силами заслужить ее
расположение и уважение. Этого он мог заслужить подвигами доблести и чести.
Желание понравиться даме своего сердца удваивало храбрость рыцаря и
заставляло его презирать самые большие опасности. Но, храня верность
избранной им особе, он должен был выказывать уважение и покровительство и
ко всем прочим женщинам; все особы слабого пола были священными лицами в
глазах рыцарей. Последние всегда были готовы вооружиться для защиты женщин,
если кто только задумывал их притеснять. Действительно, если бы не
великодушное покровительство рыцарей, то многим женщинам того времени
пришлось бы очень плохо: они были слишком слабы для того, чтобы удержать за
собой без помощи мужчин свое имущество или мстить за нанесенные им
оскорбления. Одна из основных статей рыцарского закона заключалась в том,
чтобы не оскорблять женщин и не дозволять никому делать этого в своем
присутствии.
Девизом всех рыцарей было следующее: “Бог, женщина и король”; они были
настоящими защитниками отечества. Упомянутый девиз сиял на роскошных и
воинственных празднествах рыцарей, в их воинских играх, в торжественных
собраниях удальцов и красавиц, в их вымышленных сражениях, в великолепных
турнирах, которые все более и более размножались.
Рыцарство способствовало также сохранению вассальной верности и простоты,
что, конечно, красило душу человека; в то время одно слово считалось
нерушимым залогом в самых важных договорах.
Ложь и вероломство считались между рыцарями самыми гнусными преступлениями;
они были заклеймены презрением.
Блестящие подвиги, совершаемые рыцарями, заслужили им самые почетные
отличия. Им давали разные титулы; рыцари имели право восседать за одним
столом с королями; только они одни имели право носить копья, броню,
золоченые шпоры, двойные кольчуги, золото, шлемы, горностаевые и беличьи
меха, бархат, красное сукно и ставить флюгера на своих башнях.
Рыцаря узнавали издали по его вооружению. При его появлении перед ним
опускались мосты замков, ограды ристалищ. Везде ему оказывали любезный,
почтительный прием.
Как уже говорилось ранее, некоторые писатели-историки относят происхождение
рыцарства к более ранним векам. Одним из таких писателей можно назвать
Франко Кардини, автора книги “Истоки средневекового рыцарства”.
В развитом средневековье статус рыцаря предполагал благородное
происхождение (на более раннем этапе в число рыцарей проникали и
представители низших, зависимых слоев населения; Ф.Кардини, однако, как
представляется, преувеличивает возможность такого продвижения вверх),
включение в систему сеньориально-вассальных связей и профессиональное
занятие военным делом. Первоначально рыцарство было светским воинством,
идеалы которого во многом противостояли официальной церковной морали, но
постепенно церковь усиливала свое влияние на рыцарство, все активней
использовала его для защиты своих интересов. Рыцарство, включавшее феодалов
разного ранга – от королей и герцогов до обедневших странствующих рыцарей,
которых с 12 века становилось все больше,- было привилегированной
социальной кастой. Сами рыцари считали себя “цветом мира”, высшим слоем
общества. Итак, связь рыцарства с “классическим” средневековьем не подлежит
сомнению. Ф.Кардини же посвящает свое исследование сюжетам, зачастую не
только “досредневековым”, но даже “доантичным”.
Ф.Кардини считает, что рыцарство было порождено целым комплексом факторов и
сил общественного развития, относящихся не только к собственно
экономической сфере, но к области духовной жизни, в частности религии и
этике, к технике, к военному делу и др. В 410 г. произойдет жестокое
разграбление Рима готами, предводительствуемыми Аларихом. Конница варваров
докажет свое неоспоримое превосходство над регулярными войсками римлян,
основу которых составляли пехотинцы. Именно при Адрианополе станет
очевидным, что военном отношении будущее за хорошо обученным конным
воином. И именно в этом смысле Адрианополь можно считать началом
непосредственной истории рыцарства, однако корни его сокрыты в глубинах
времени: в истории техники, сакральных представлениях и культах Древнего
Египта, Сирии, Персии, а шире – восточных народов. С азиатского Востока,
считает Ф.Кардини, явились не только полчища искусных и бесстрашных
всадников, повергшие в ужас и трепет жителей Европы, но вместе с ними был
занесен как некий прекрасный социальный и культурный идеал образ воителя
верхом на коне, защитника людей и повергателя чудовищ, оказавшийся
исключительно важным для становления рыцарства и, более того,
средневекового христианства и средневекового менталитета вообще.
Ф.Кардини характеризует рыцарство прежде всего как слой воинов-защитников,
лишь много позднее трансформировавшийся в довольно широкую и неоднородную
внутри социальную группу с определенным набором общественных функций,
обязательств и прав. Он считает, что германцы были прямыми наследниками
военно-кавалерийской техники и искусства иранских племен. Этот ирано-
германский комплекс стал своеобразным фундаментом для развития конного
воинства Европы, а в дальнейшем и средневекового рыцарства. Особую роль в
его распространении сыграли готы, которые во многом определяли судьбу
европейской цивилизации в раннем средневековье.
В некоторых научных работах встречаются утверждения, что предположение,
будто эпоха рыцарства берет начало в 4 веке, и прежде всего с Адрианополя,-
это довольно опасное заблуждение.
Те же исследователи, которые решительно заявляют, что говорить о начале
средневекового рыцарства до наступления эпохи Меровингов-Каролингов
[Меровинги – первая королевская династия во Франкском государстве,
правившая до конца 5 века до 751 года, когда ее сменила династия
Каролингов] не имеет никакого смысла, вдруг начинают испытывать потребность
всмотреться в даль времен и посвятить немало интереснейших наблюдений
военно-технической предыстории рыцарства, обратиться к археологии, культуре
народов степи и древнейшим этапам развития конного воинства. При этом они,
правда, подчас проявляют склонность более подчеркивать то, что отличает их
от западных “преемников”, чем то, что их объединяет.
Адрианополь стал той каплей, которая переполнила кубок, наполненный до
краев несчастьями. И в этом смысле он – мера целой эпохи. В этом же самом
смысле он и по сей день остается точкой отсчета в размышлениях историка,
чья цель исследовать не столько непосредственный процесс возникновения,
сколько истоки и корни средневекового рыцарства.
Для своего времени рыцарь был необычайно надежно вооружен. Это воин,
обладающий авторитетом, который он снискал себе благодаря отличной воинской
выучке и тому, что принадлежал к группе избранных. Конный воин
символизировал героико-сакральные ценности, связанные прежде всего с
победой над силами зла, а также с целым комплексом верований, относящихся к
потустороннему миру, путешествию в царство мертвых и бессмертию души.
Постепенно перед нашим взором раскрывается “теневая сторона”, таинственный
и тревожный смысл корней явления, которое позднее нарекут “средневековый
рыцарь”. Нам привычно видеть его возникающим из глубин железного века
“варварских” нашествий и набегов. Мы как бы уже заранее согласны с тем, что
неотделимо от представлений о нем: преклонение перед его мощью, красотой,
чуть ли не религиозный трепет при виде его великолепия, при звоне его
оружия и доспехов, преклонение безоружного и нищенствующего населения,
вынужденного трудиться на полях. Сколь ни романтичны подобные
представления, тем не менее они отвечают действительности. И не только по
той причине, что воин, восседающий верхом на коне и закованный в железные
латы, уже сам по себе вершина могущества в эпоху жалкого существования
живущих впроголодь людей и скота, дефицита металла. Но также и потому, что
он олицетворяет древние, но все еще хранимые памятью мифы, насилие,
свершавшееся еще вчера, сегодняшние чудеса и вселяющие в души страх
религиозные видения.
Ф.Кардини считает, что “ветер степей шумит в ветвях древа средневекового
рыцарства”.
На страницах своей книги Ф.Кардини попытался дать ответ на вопрос,
поставленный однажды неким пытливым ученым: почему средневековый рыцарь
представляется нам сегодня существом более прекрасным, нежели служащий
банка? Попытался он ответить и на другой вопрос, который задал сам себе:
почему средневековый рыцарь в нашем понимании страшнее современного
танкиста или летчика-истребителя? Оценка “прекрасного” и “ужасного” имела
свои особые причины, коренящиеся в учении об архетипах.
В 10 веке появились такие воины, чьи заслуги в борьбе с язычниками
обеспечили им сакрализацию всего того, что бы они ни делали в дальнейшем.
Но миновала языческая опасность. Необходимо было положить конец и
бесчинствам рыцарей. Они защитили Запад, но кто теперь защитит его от этих
защитников? Кто, если не кто-нибудь из той же рыцарской среды? Так и
случилось благодаря рождению рыцарской этики, в основу которой было
положено стремление достичь на земле “мира божия”. Этому способствовала и
Клюнийская реформа церкви 11 века.
Воины, последовавшие своему новому предначертанию, совершили “обращение” –
начали с самих себя. Одержав победу над собой, а затем и над своими
товарищами, которые отнюдь не были расположены починяться новой этике и
предпочитали оставаться в роли угнетателей бедняков.
Отказавшись следовать новому курсу, воины из рыцарей превращались в
“антирыцарей”. Теперь для того, чтобы прослыть рыцарем, уже было мало иметь
оружие, боевого коня, физическую силу, профессиональное мастерство, личную
храбрость. Необходима была воля и дисциплина в следовании нравственной
норме, принятие которой обозначалось соответствующим инициационным обрядом
– ритуалом посвящения в рыцари.
Соединение особого образа жизни и профессионализма с этической миссией и
социальной программой и превращало воина в средневекового рыцаря. Союз
отваги и мудрости, физической силы и культа справедливости.
Разумеется, в действительной жизни все обстояло не так гладко, как на
бумаге. В истории рыцарства не мало позорных страниц. Тем не менее
самосознание рыцаря оказалось прочным, способным преодолеть рубеж
средневековья и, следуя неведомыми для нас путями подсознания и извилистыми
тропами семантики, войти составной частью в систему ценностей, которой мы
стараемся придерживаться и по сей день. Быть может, именно в этом и состоит
та коренная причина, в силу которой средневековый рыцарь и для нас,
сегодняшних людей, граждан мира, лишенного покровов сакральности,
прекраснее какого-нибудь банковского служащего.
РИТУАЛЫ
ПОСВЯЩЕНИЕ В РЫЦАРИ
Рыцарство с течением времени благодаря своей храбрости, великодушию и
честности приобретало все более и более значения; но в силу этого и
посвящение в рыцарское звание становилось все более и более
затруднительным. Только родовой дворянин по отцу и матери, достигший 21-го
года, мог быть посвящен в рыцари. Необходимо было, чтобы человек,
добивавшийся рыцарского звания, был приготовлен к этому с самых юных лет
тщательным и хорошим воспитанием; он должен был быть настолько силен и
крепок, чтобы выносить без вреда для своего здоровья все трудности воинской
жизни; кроме того, от него требовалось основательное изучение всех
обязанностей воина. Желавший получить рыцарское звание должен был сначала
на низших степенях воинского звания доказать свое мужество, великодушие,
честность и доблесть и проявить себя достойным такого высокого звания,
такой великой чести.
Обыкновенно сыновья рыцарей и родовых дворян начинали свою службу с пажей.
Когда ребенок достигал десятилетнего возраста, его отсылали на воспитание,
по заведенному обычаю, к главнейшим рыцарям, с которыми его родители
состояли в родстве или в дружбе. Советы и пример таких рыцарей составляли
истинное и окончательное воспитание, называвшееся bonne nourriture (хорошее
воспитание). Всякий рыцарь считал для себя большой честью, если какой-либо
отец поручал ему довершать воспитание своего сына.
Дослужившись до должности оруженосца и находясь в этом звании уже несколько
лет, отличившись хорошим поведением, скромностью, мужеством и храбростью,
молодой человек начинал домогаться рыцарского звания и просил о нем навести
справки; тогда государь или грансеньор, к которому обращались с просьбой,
уверясь в храбрости и других доблестях молодого оруженосца, назначал день
посвящения. Для этого обряда обыкновенно избирались кануны каких-нибудь
торжеств, например, объявления мира или перемирия, коронования королей,
рождения, крещения или брака принцев, больших церковных праздников
(Рождества, Пасхи, Вознесения), и преимущественно канун Пятидесятницы.
Такой оруженосец, или новик (novice), несколько дней приготовлялся к
посвящению в рыцари; он соблюдал строгий пост и раскаивался в своих грехах.
После исповеди и приобщения Святых Тайн новика облекали в белую, как снег,
льняную одежду как символ непорочности, необходимой в рыцарском звании,
отчего и произошло слово кандидат (candidatus от candidus - белый).
Кандидат, или новик, отправлялся в этом одеянии в церковь, где должен был
провести всю ночь и молиться.
На рассвете приходили за новиком старые рыцари, его восприемники, то есть
избранные предстоять с ним во время посвящения; затем они вели его в баню,
которая из уважения к рыцарству была приготовлена великим камергером. После
этого сопровождавшие новика рыцари надевали ему на шею перевязь с мечом,
укладывали его в постель и покрывали простым белым полотном, а иногда и
черным сукном в знак того, что он прощался со сквернами мира сего и вступал
в другую, новую жизнь.
В таком наряде восприемники вводили в церковь новопосвящаемого в
сопровождении родственников, друзей и соседних рыцарей, которых приглашали
на эту торжественную церемонию.(когда посвящали в рыцари отпрыска семейства
высшей знати, для большей торжественности одновременно с ним посвящали
значительное число его сверстников). В церкви священник, благословляя меч
новика.
По окончании этого обряда восприемники уводили новика в комнаты и там его
одевали. Сначала на него надевали нечто вроде темной фуфайки, а на неё -
газовую, тканную золотом рубашку; затем уже его облачали в кольчугу и
накидывали ему на плечи мантию, всю испещренную цветами и гербами рыцаря.
В этом парадном костюме новопосвященный рыцарь отправлялся туда, где король
или какой-нибудь знаменитый, прославившийся своими подвигами рыцарь должен
был облобызать его. Такое лобзание давалось вновь принятому рыцарю
обыкновенно в церкви или в часовне. Шествие кандидата было само
церемониальное; под звуки барабанов, труб и рогов; впереди этой процессии
шли наиболее знаменитые рыцари и несли на бархатных подушках доспехи,
которыми вооружали кандидата по прибытии его на место; только щит и копье
вручали ему после освящения. По прибытии на место совершали литургию во имя
Святого Духа. Посвящаемый выслушивал ее на коленях, став как можно ближе к
алтарю, даже впереди того, кто давал ему лобзание. По окончании обедни
церковнослужители выносили аналой с книгой рыцарских законов, которые
кандидат и все присутствовавшие должны были выслушать с большим
вниманием.(см.гл. Кодекс чести).
По окончании чтения рыцарского устава посвящаемый преклонял колено перед
государем, который произносил торжественные слова.
Кандидат отвечал на них следующим образом:
“Обещаю и клянусь в присутствии Господа моего и государя моего положением
рук моих на Святое Евангелие тщательно блюсти законы и наше славное
рыцарство”.
После этого государь вынимал свой меч и три раза ударял им по плечу
новоизбранного; потом давал троекратное лобзание новому рыцарю; затем
государь давал знак восприемнику, повелевая ему надеть новоизбранному
золотые шпоры – эмблему возлагаемого достоинства, помазать его елеем и
объяснить ему таинственный смысл каждой части его вооружения.
Восприемник, повинуясь указанию своего государя, надевал на нового рыцаря
шпоры и говорил:
“Эти шпоры означают, что,поощряемый честью, ты обязан быть неутомимым в
предприятиях”.
За восприемником подходил к новопосвященному другой рыцарь, держа в руках
металлический или кожаный нагрудный щит, на котором был изображен родовой
герб молодого рыцаря, и, навешивая этот щит ему на шею, говорил:
“Господин рыцарь, даю тебе этот щит, чтобы защищаться тебе от ударов
врагов, чтобы нападать тебе на них отважно, чтобы ты понял, что большая
услуга государю и отечеству в сохранении дорогой для них твоей особы, чем в
побиении многих врагов. На щите этом изображен твой родовой герб – награда
доблести твоих предков; сделайся его достойным, умножь славу твоего рода и
прибавь к гербу праотцев какой-нибудь символ, который напоминал бы, что
твои доблести подобны рекам, узким в истоке и расширяющимся в течении”.
За вторым подходил к новоизбранному третий рыцарь и, надевая посвященному
на голову шлем, говорил:
“Господин рыцарь, как голова есть важнейшая часть человеческого тела, так
шлем, её изображение, составляет главнейшую часть рыцарских доспехов; вот
почему его изображают над щитом герба – представителем прочих частей тела;
как голова есть твердыня, в которой пребывают все душевные способности, то
покрывающему голову этим шлемом не следует предпринимать ничего, что не
было бы справедливо, смело, славно и высоко; не употребляй этого
доблестного украшения головы на низкие ничтожные деяния, а старайся
увенчать его не только рыцарским венцом, но и короною славы, которая да
дастся тебе в награду за доблести”.
Далее уже восприемник начинал объяснять и остальные части рыцарского
вооружения и их символическое значение.
“Этот меч имеет вид креста и дан тебе в поучение: как Иисус Христос
побеждал грех и смерть на древе Креста, так ты должен побеждать врагов
твоих этим мечом, который для тебя представитель креста; помни также и то,
что меч – это представитель правосудия, а потому, получая его, ты
обязуешься всегда быть правосудным”.
“Панцирь, который ты носишь на себе как защиту против вражеских ударов,
означает, что рыцарское сердце должно быть недоступно никаким порокам своею
крепостью; как крепость окружается крепкими стенами и глубокими рвами,
чтобы преградить доступ неприятелю, так панцирь и кольчуга закрывают тело
со всех сторон в знак того, что рыцарское сердце должно быть недоступно
измене и гордости”.
“Это длинное и прямое копьё есть символ правды, железо на нем означает
преимущество правды над ложью, а развевающееся на конце его знамя
показывает, что правда должна не скрываться, а всем показываться”.
“Булат означает силу и мужество, ибо как булат выдерживает всякие удары,
так сила воли защищает рыцаря от всех пороков”.
“Перчатки, защищающие твои руки, указывают ту заботу, с какою рыцарь должен
беречься всякого нечестивого прикосновения и отвращаться от кражи,
клятвопреступления и всякой скверны”.
По окончании всего этого новый рыцарь и его спутники выходили церемониально
из церкви, и новопосвященный шел сбоку государя или монсеньора, давшего ему
лобзание.
Затем один из старых рыцарей подводил новопосвященному красивого коня,
покрытого дорогой попоной, на всех четырех концах которой был изображен
родовой герб молодого рыцаря; наглавник на коне был украшен нашлемником,
подобным нашлемнику на каске рыцаря. При этом говорили:
“Вот благородный конь, назначаемый тебе в помощники для твоих славных
подвигов. Дай Бог, чтобы этот конь помогал твоему мужеству; води его только
туда, где стяжаются честь и добрая слава!”
Часто случалось, что сама супруга государя повязывала новому рыцарю шарф,
прикрепляла перья на шлем и препоясывала новопосвященного мечом.
Если новый рыцарь был сыном короля или принца, то ему надевали мантию из
красного сукна как знак его царского происхождения. И новый рыцарь сидел в
этой мантии и во время пиршества, которое происходило в парадной зале
дворца или замка. В этот день новопосвященный пользовался особым почетом.
За столом во время пиршества он занимал почетное место по правую руку того
короля, грансеньора или славного рыцаря, от которого получил лобзание. И
обыкновенно, в особенности в первые времена учреждения рыцарства, в этих
новопосвященных не заметно было ни гордости, ни кичливости, ни
напыщенности, ни высокомерия. Они были просты в своем обхождении с людьми:
вежливы с высшими, снисходительны и добры с низшими.
Таков был обряд посвящения в рыцари в мирное время при дворах королей,
принцев и грансеньоров. Но в военное время обряд посвящения в рыцарское
звание совершался намного проще; тут в виду неприятеля некогда было тратить
время на разные торжественные церемонии. Отличившемуся на поле битвы
рыцарское звание жаловалось среди лагеря до победы или после нее в проломе
укреплений взятого приступом города.
Если какому-либо из государей являлось желание удвоить силы своей армии, не
увеличивая числа низших воинов, то он создавал рыцарей. Если кто-либо из
старших оруженосцев отличался на поле битвы, то его возводили в рыцарское
звание.
При возведении в рыцарское звание в военное время обряд посвящения был
очень прост. Вновь посвящаемого ударяли три раза мечом по плечу с
произнесением следующих слов: “Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и
Святого Великомученика Георгия жалую тебя рыцарем”. Затем следовал
обыкновенный обряд лобзания; этим и оканчивалось посвящение.
Подобное ведение дел порождало целые миллионы героев. Влияние почета было
до такой степени могущественно, что одно уже звание рыцаря побуждало
каждого превосходить самого себя и делало из него из него какое-то
сверхъестественное существо.
Рыцари, посвящаемые в это звание в военное время, носили и различные
названия, сообразно тем обстоятельствам, благодаря которым им жаловали это
почетное звание; так, были рыцари битвы, рыцари приступа, рыцари подкопа и
прочие.
Как уже говорилось ранее, в рыцарское звание возводились только дворяне; но
были и такого рода случаи, что в это звание возводились и простолюдины;
обыкновенно это делалось или ввиду каких-либо особенных заслуг
простолюдина, или при каких-либо чрезвычайных обстоятельствах. Но в данном
случае один только государь имел право возводить простолюдина в звание
рыцаря, а пожалованный со дня посвящения делался уже дворянином и
пользовался всеми правами рыцарского звания. Посвящаемые в рыцари из
простых воинов и крестьян назывались “рыцарями из милости” (“les chevaliers
de grace”). Большое число рыцарей-трубадуров вышло из простолюдинов, и
только благодаря своим славным подвигам эти люди достигли такой чести.
Так, в преданиях о короле Артуре есть эпизод, когда Артур посвящает в
рыцари сына скотопаса. Правда, далее оказывается, что посвященный –
незаконный сын одного короля, но, посвящая его в рыцари, Артур не знал об
этом.
Но было еще и такое звание, которого могло домогаться только высшее
дворянство, а именно звание знаменного рыцаря (les chevalier banneret). На
поле сражений перед знаменными рыцарями несли квадратное знамя с
изображением их герба и девиза; такое знамя несколько напоминало церковную
хоругвь.
В то время были еще знаменные оруженосцы (les ecuyers bannerets). Под их
начальством служили рыцари и даже знаменные рыцари; это делалось по
приказанию короля; но знаменные оруженосцы никогда не имели ни одной из
привилегий рыцарства.
ТУРНИРЫ
Как всем известно, турнирами назывались военные упражнения, которые
происходили на особо устроенной арене, окруженной местами для зрителей.
Обыкновенно в Западной Европе короли и владетельные принцы назначали
турниры по какому-нибудь особенно торжественному случаю, например, по
случаю браков самих королей или принцев крови и их крестин, по случаю
заключения мира или перемирия и вообще во всех тех случаях, когда при дворе
бывали большие собрания.
На этих турнирах происходил так называемый примерный бой, или примерная
битва. Такой бой состоял в том, что одинаковое число рыцарей с каждой
стороны бились тупым оружием – копьями с закругленными, а не с острыми
концами, или с затупленными мечами; поэтому удары, наносимые противникам
друг другу, не представляли большой опасности.
На турнирах воспрещалось наносить удары острием, а нужно было наносить их
плашмя, тупым оружием, и тоне по лицу.
Новики, оруженосцы и пажи, которые домогались рыцарского звания, постоянно
во избежание опасности сражались деревянными мечами и ломали пихтовые
копья.
Но турниры и поединки с отпущенным оружием, то есть бои насмерть, строго
запрещались; это не допускалось даже и религией.
Кстати, если на турнирах и бывало кровопролитие, то это совершалось
непреднамеренно, так как, несмотря на все предосторожности, иногда
некоторые не совсем искусные в военном деле или разгоряченные бойцы все же
проливали кровь своих противников; но такие примеры случались очень редко.
Обыкновенно о днях, назначенных для турнира, объявлялось заранее, а именно
за несколько месяцев вперед, самое меньшее - за один месяц.
О турнирах объявляли герольды, которые отправлялись в города и в замки с
гербовым щитом приглашавшего.
По словам Маршанжи, в мирное время турниры назначались очень часто: во-
первых, это позволяло дворянам избежать праздности, а во-вторых, они не
отвыкали от военных занятий и у них не остывал воинственный пыл.
Место для турниров выбирали всегда около больших городов, находившихся близ
реки или близ леса, так что оградой для ристалища был с одной стороны
город, а с другой – лес; деревянные барьеры закрывали оба пролета, а вне их
были вывешены флаги начальников турнира.
После того, как герольды возвестят о дне турнира, все рыцари, витязи, их
жены и взрослые дочери начинают приготовления к этому торжественному дню.
Собиралось на турнир дворянство целого округа с семьями, пажами,
оруженосцами и слугами. Все жители округа, как дамы, так и мужчины, носили
платье одинаковых цветов: или белое с золотым галуном, или же красное с
серебряным. Рыцари, прибыв к месту, назначенному для турнира, развешивали
до его открытия свои шлемы и гербовые щиты вблизи ристалища.
Вот собственно в чем состояла обрядность турниров и приготовления к ним, по
словам многих писателей того времени.
Король или владетельный князь обыкновенно посылал герольда с двумя
оруженосцами или с двумя молодыми дворянами; герольду вручался также и
гербовый щит этого короля или князя. Посланный отправлялся к тому королю
или владетельному князю, с которым хотел состязаться его государь, и от
имени своего монарха вручал ему вызов.
Король, конечно, принимал вызов и тотчас же начинал вербовать рыцарей,
желавших принять его сторону, и ввиду этого, конечно, помогал им во всем
необходимом. Высшие рыцари носили цвета и гербы какие они желали, только у
них должен был быть какой-нибудь значок, по которому можно было бы узнать,
на чьей они стороне; низшие же рыцари носили цвета и гербы того короля или
владетельного князя, за которого они стоят. Знамена могли поднимать только
начальники дружин. Дружины же разделялись на три равных отряда; последний
отряд всегда состоял из самых мужественных рыцарей, которые могли бы
выдержать натиск и окончательно выиграть битву.
Принявший вызов являлся за три или четыре дня до турнира; но он
располагался со своими сторонниками против города, так как ему не
дозволялось въезжать в него прежде, чем окончится турнир.
Трибуны для благородных дам строились именно в том месте, где сходились
ристалища, которые примыкали обыкновенно к городским стенам.
У каждого ристалища было по трое больших ворот; в них въезжали рыцари по
шесть с обеих сторон для того, чтобы приготовиться к бою под своими
знаменами.
Накануне турнира вся та молодежь, которая претендовала на получение на этом
турнире рыцарского звания, одевалась в одинаковое платье и обедала у своих
сеньоров; после обеда, они все вместе отправлялись к вечерне в
сопровождении старых рыцарей.
После этого главный начальник собирал всю эту молодежь и давал им
наставление, как следует вести себя хорошему и доблестному рыцарю.
Затем они отправлялись в церковь и поводили всю ночь в бдении и молитве.
После пения молитвы и после благословения, установленному по этому случаю,
главное лицо давало им лобзание, препоясывало их всех мечом, а в это время
низшие члены надевали рыцарям шпоры. Потом новопосвященные опять садились
на свои места, и по окончании обедни молодые люди опять отправлялись к
главному начальнику на пиршество.
В девятом часу вечера рога трубили сбор на вечерний турнир; сюда являлись
рыцари в богатом убранстве и на конях, но только не с разноцветным щитом, а
с одноцветным, и не препоясанные мечом, а с пихтовым копьем. После битвы
они снимали с себя оружие и в роскошном одеянии являлись к ужину к главному
начальнику; тот из рыцарей, который отличился больше всех, сидел за одним
столом с главным начальником.
На следующий день после обедни все рыцари, вооруженные с головы до ног,
являлись на ристалище в первом часу до полудня; все становились под свои
знамена.
На турнире у всякого был такой девиз, какой ему нравился; но в девизе
должен был быть непременно хоть какой-нибудь знак того короля или
владетельного князя, сторону которого они держали; не имели девиза только
приехавшие случайно, которые не хотели быть узнанными.
Когда все были в сборе, то раздавался сигнальный рожок, в ристалище въезжал
первый ряд рыцарей, и начиналась битва. Конечно, счастье переходило то на
ту, то на другую сторону; иногда случалось, что целые ряды расстраивались и
им на подкрепление посылали свежие; иногда случалось и так, что все рыцари
обеих сторон появлялись на ристалище; наконец, если одна сторона совершенно
ослабевала, то на арену являлись неизвестные рыцари и помогали ей, так что
победа, вероятно, осталась бы за ней, но тут к противной стороне
подоспевало подкрепление, и та снова одерживала верх.
Наконец, окончательно побитая и пораженная сторона убегала в лес; оттуда
рыцари показывались поодиночке без коней и без оружия, но победители не
заманивали их более, а собирались под свои знамена.
Большей частью неизвестные рыцари, одержавшие победу на турнире, тотчас же
удалялись, так как не хотели открывать своего имени; за ними часто
пускались в погоню, чтобы привести ко двору короля или князя, который
устраивал турнир, и тогда этот король или князь ласково и милостиво
принимал победителя.
Иногда побежденным предлагали возобновить битву на следующий или какой-либо
другой день.
В Государственной Парижской библиотеке есть подлинная рукопись
иерусалимского короля Рене д’Анжу. Это сочинение можно назвать самым
полным. Он в своей книге относительно увеселительных турниров касается
самых мелких подробностей относительно всех постановлений турнира. Так, по
поводу гербов, мечей и шпор автор упомянутой книги говорит следующее:
“Герб должен быть непременно кожаный и крепко набит волосом или шерстью, по
крайней мере в толщину меча; на гербе должен быть изображен шлем со всеми
его атрибутами; сверх намета должен быть еще герб, а вокруг него – бурелет
или жгутик какого угодно цвета, толщина также может быть по желанию рыцаря.
Ширина меча должна быть около четырех пальцев, чтобы он не мог пройти
сквозь сетку забрала; толщина и вес мечей определяются судьями накануне
турнира; мечи должны иметь клейма для предупреждения незаконной длины или
веса.
Короткие шпоры удобнее длинных, потому что в свалке их труднее сорвать с
ног”.
Перед турниром дамы выбирали почетного рыцаря, который был посредником на
турнире; его обязанность заключалась в том, чтобы удерживать излишнюю
запальчивость и защищать слабого от победителя, разраженного спокойствием и
хладнокровием противника. Почетный рыцарь обязан был также наблюдать и за
тем, чтобы рыцари, приговоренные к битью и к исключению из турнира, не
были подвергаемы увечью. Знаком власти почетного рыцаря был особого рода
головной убор, который он получал от дам, и потому такой убор назывался
merci des dames.
Теперь же следует описать сам турнир, а также рассказать и о тех наградах,
которые получали победители за свое мужество, ловкость и храбрость.
Само облачение рыцарей при отправлении их на состязание было обставлено
известной торжественностью.
С самого раннего утра того дня, на который был назначен турнир, оруженосцы
входили в покои рыцаря, чтобы одеть и вооружить его.
Народ в праздничных одеждах толпами валил по улицам, усыпанным цветами и
венками.
Те сеньоры, которые не принимали участия в бою, являлись на носилках в
длинных горностаевых мантиях с откинутыми отворотами.
Рыцари также стекались со всех сторон; одни были в великолепном одеянии и с
многочисленной свитой, так что толпа приветствовала их появление громкими
криками; другие же были с черным или вороненым оружием, без всякой свиты, и
становились в стороне от своих блистающих роскошью собратьев. Щиты этих
черных, мрачных рыцарей были покрыты чехлами; зрители увидят их гербы
только тогда, когда чехлы этих гербов будут пробиты копьями и мечами; тогда
только узнают присутствующие, кто эти храбрые витязи, так тщательно
скрывающие свои имена.
В числе этих рыцарей были и знаменитые витязи, о подвигах которых трубадуры
и миннезингеры могли бы порассказать много чудесного и увлекательного.
На турнире появлялись также и унылые рыцари, не знавшие счастья и любви,
так как избранные ими “дамы сердца” оставались к ним совершенно равнодушны;
иной из этих рыцарей по указанию прорицателя появлялся на турнире в надежде
на славу взамен счастья.
Были там также и рыцари, только что окончившие разные опасные предприятия и
вышедшие победителями из всевозможных опасностей.
Сюда являлись также и такие рыцари, которые отвергли корону, предлагаемую
им их народом, освобожденным ими от постыдного ига и от страшных
узурпаторов власти. Но этим людям не надо было ни короны, ни власти, раз
они не имели на это права по своему рождению. Они творили добрые дела
согласно рыцарскому уставу – защищать слабых и притесненных, помогать
неимущим и сеять везде добро и милосердие.
На турниры приезжали и бедные рыцари без роду и племени; эти люди, в звании
рыцарей низшего разряда, искали случая отличиться и заявить о себе какой-
либо доблестью, каким-либо выдающимся подвигом; щиты у них были совершенно
белые, и только одна победа над противником могла доставить им герб. Девиз
этих рыцарей низшего разряда был таков: “Честь выше всего”.
Но вот звук труб усиливается, звон колоколов раздается все громче и громче,
и король в сопровождении своего двора приближается к месту турнира.
Шествие открывают герольды; они идут попарно и несут жезл или ветвь мира;
повязка или дубовый венок украшает их лоб; они одеты в полукафтанье,
обшитое золотым галуном, а на груди у них эмалированная бляха с гербом
родины.
Особа герольда считается неприкосновенной; они совершенно безбоязненно
могут проходить через поле брани и даже подойти к военачальнику неприятеля
и передать ему от имени народа слово ненависти и мести; объявить войну,
мир, перемирие, возвестить о турнире и устроить его, присутствовать при
посвящении рыцаря, были на турнире и обуздывать пыл состязающихся.
В шествии к месту турнира за герольдами следовал герольдмейстер; его
сопровождали маршалы, оруженосцы и пажи. Герольдмейстер был всегда одет в
великолепный костюм.
Далее за герольдмейстером следовали гайдуки в черной одежде, вышитой
жемчугом или блестящим гагатом; затем ехала запряженная шестью белыми
конями колесница, которая должна была изображать собой Фаэтона и Солнце;
эту колесницу окружали Времена Года и Аврора. Далее следуют еще сто
гайдуков; они предшествуют другой колеснице, покрытой скалами и деревьями,
которую везут волы, а впереди идет трубадур, изображающий Орфея с лирой.
За этим кортежем скачут на своих конях 30 знаменных рыцарей. За каждым из
этих знаменных рыцарей следовало по 50 стрелков, а впереди несли знамя как
неотъемлемый знак власти этого рыцаря. Все эти знаменные рыцари обладали
большими поместьями, и потому у них было много вассалов, так что они имели
возможность поднять свое знамя в королевском стане.
За этими знаменными рыцарями едут судьи в своих длинных одеждах, а в руках
держат белые жезлы как знак беспристрастного суда; лошадей этих судей ведут
под уздцы пажи в роскошных костюмах. Между этими рядами идут королевские
барабанщики, флейтисты и трубачи в ярких костюмах.
За судьями следуют оруженосцы принцев в полукафтаньях из белой тафты,
вышитых серебром, с голубыми рукавами, обшитыми золотым галуном, в изящных
шапочках с белыми и голубыми перьями.
За оруженосцами следуют пажи.
Наконец, следовал и сам король в окружении принцев крови, герцогов, высших
сановников, коннетабля, мундшенка, мундкоха, почетного рыцаря, сокольничих
и егермейстеров; все эти придворные были одеты в платье из золотой парчи и
алого бархата с символами той должности, которую они занимали.
Сам король надевал всегда для присутствия на турнире белую тунику, усеянную
золотыми цветами; он ехал всегда на белом ратном коне, украшенном бархатным
чепраком небесно-голубого цвета, также усеянном золотыми цветами; этот
чепрак всегда был так длинен, что волочился по земле.
Подле короля ехал всегда верховой оруженосец с вызолоченным и усеянным
золотыми звездочками копьем.
За королем следовал поезд королевы с ее свитой, а за ним – приставы,
стрелки и гайдуки; каждый из них должен был ехать по утвержденному
церемониалу. Лишь только король и королева занимали свои места на среднем
балконе, как герольдмейстер выходил вперед и возвещал о начале турнира.
После этого возвещения участникам турнира дают место, чтобы отправиться и
приготовиться к бою. Затем судьи, подняв свои белые жезлы, возвещали:
“Рубите канаты и пустите рыцарей в бой”.
Тогда простые воины, вооруженные топорами, тотчас рубили канаты, которые
обыкновенно протягивали перед каждым рядом коней, чтобы умерить их пыл.
При этом раздается звук труб, и со всех сторон мчатся рыцари.
При открытии турниров рыцари въезжали на ристалище кадрилями. На арену
въезжают сначала два кадриля рыцарей. Они сталкиваются на середине, и мигом
ломаются вдребезги восемь копий. Перемена оружия допускалась двенадцать
раз; но всякий раз их крепкие деревянные копья ломались, как хрусталь.
Вся арена усеяна обломками оружия, клочьями оборванных шарфов; словом,
вскоре рыцари теряют большую часть своих отличительных знаков и остаются
только в кое-каких запыленных доспехах.
Большинство рыцарей, которые в течение стольких часов выказывали свою силу
и ловкость, принуждены были прекратить бой, и из всех сражающихся на арене
оставалось всего только двое бойцов.
Успех победителя провозглашается трубами и громогласными кликами.
Рыцари всегда отличались деликатностью и великодушием; победители никогда
не гордились своим преимуществом и почти всегда обращались с теми, кого
побеждали, так что последние никогда не завидовали своим победителям, а
чаще всего становились их искренними друзьями.
Турнир обыкновенно продолжался несколько дней подряд; на другой день опять
стекались зрители и опять на арену являлись бойцы, желавшие выказать свою
силу, ловкость и мужество; изменялся только род битвы. В первый день
турнира, как уже говорилось выше, происходило обыкновенное ломание копья,
но в следующие два дня велась более серьезная битва, которая была
изображением почти всех опасностей войны; тут происходила и воображаемая
атака бастиона, и взятие приступом вала, защита дефиле или моста через
реку. Но вот бой окончен; наступила минута наградить победителя. Герольды и
маршалы начинали собирать голоса присутствующих, в особенности дам, которых
считали вполне компетентными в этом деле; собрав голоса, герольды и маршалы
отдавали отчет, вполне точный и беспристрастный, тому королю или принцу,
который председательствовал на турнире. Тогда судьи во всеуслышание
провозглашали имя победителя, а герольды громко прославляли его.
Прославляемый победитель подходит к балкону королевы и преклоняет перед ней
колено, а она, взяв из рук супруга почетный венок, надевает его на голову
коленопреклоненному перед ней победителя. После этого рыцарь произносит
благодарственную речь королю.
Окончив свою короткую речь, победитель поднимается с колен, его голова
увенчана лавровым венком, что в то время считалось великой наградой; тогда
снова раздаются восклицания и рукоплескания. Восторгу публики нет границ;
храбрый победитель, взволнованный такими похвалами и таким восторгом,
положительно изнемогает под бременем такого счастья и такой всеобщей
похвалы.
После турнира рыцарь снимал свое запыленное, а иногда и сломанное
вооружение и отправлялся в баню; вымывшись, он уже не надевал тяжелых лат и
кольчуги и облачался в легкое полукафтанье; это платье всегда было какого-
нибудь яркого цвета, с прекрасной вышивкой; оно доходило до колен и
застегивалось спереди, как туника. К этому костюму надевали узкие
панталоны, цветные короткие ботинки, белый шелковый пояс, обшитый золотой
бахромой, и весь этот костюм дополняла красная мантия с богато вышитым
воротником. На груди обычно красовались рыцарские ордена.
Нарядившись таким образом, рыцари ожидали верных пажей, которые должны
были сопровождать своих патронов во дворец, где было приготовлено пиршество
для придворных дам и кавалеров, а также и для всех участников турнира.
Тут, в роскошных залах дворца, собиралось самое отборное общество; но взоры
всех присутствующих были обращены на победителей. Все обращали на них
особенное внимание, все расточали им похвалы.
Когда все гости были уже в сборе, то их приглашали садиться за стол;
рыцари, одержавшие победу на турнире, садились подле короля или вблизи
него, но непременно за одним столом.
Ни одно из блестящих празднеств греков и римлян не напоминало французского
турнира. Олимпийские игры греков, славнейшего народа в мире, не имели
ничего общего с турнирами рыцарей; их нельзя было даже и сравнивать, так
как преимущество, конечно, осталось бы на стороне рыцарских турниров.
(Маршанжи).
ОБЕТЫ
Кроме обетов, которые давали рыцари как воины, они еще в силу своей
набожности давали и другие обеты как хорошие христиане; эти обеты состояли
в том, чтобы посещать разные святые места, к которым они питали особое
благоговение; затем, они складывали в храмах или монастырях или свое
собственное оружие, или оружие побежденного врага; кроме того, они налагали
на себя посты и епитимьи. Отвага и удальство рыцарей вызывали их на
различные трудноисполнимые обеты; так, например, кто-либо из рыцарей давал
обет водрузить первым знамя на самой высокой башне осажденного замка, или
же первым броситься в середину неприятелей, или представить какое-либо
другое доказательство своего мужества и своей храбрости. Самые храбрые из
рыцарей всегда старались превзойти один другого в соревновании, принести
пользу своему отечеству и истребить его врагов.
У рыцарей существовал так называемый обет павлина или фазана (voeu du paon
on du faisan). Эти благородные птицы блеском и великолепием своих перьев
как бы олицетворяли важность государей и великолепие их наряда, в котором
они являлись на большие выходы.
Для принесения рыцарями торжественного обета назначался всегда особый день
перед тем, как идти на могущественного врага или чтобы предпринять войну в
защиту религии, или по какому-либо другому поводу; в этот назначенный день
для принесения обета день все рыцари собирались в одном каком-либо
назначенном месте, и дамы или девицы торжественно вносили в это
многочисленное собрание рыцарей жареного павлина или фазана, украшенного
красивыми перьями и положенного на золотое или серебряное блюдо; эту птицу
подносили каждому рыцарю, и каждый произносил над ней обет; потом блюдо
ставили на стол и жаркое разделяли между всеми присутствующими.
Нужно было большое умение разрезать птицу так, чтобы каждому из собравшихся
рыцарей досталось хотя бы по небольшому куску. Тогда дамы или девицы
избирали самого добросовестного из всего собрания рыцаря и вместе с ним
несли блюдо к самому храброму из всех рыцарей, а избранный дамами рыцарь
ставил это блюдо перед ним и разрезал его на порции. Следует заметить, что
избранный дамами самый храбрый из рыцарей не сразу соглашался принять такое
почетное для него звание, и только после долгих упрашиваний со стороны дам
и других рыцарей он соглашался на то, чтобы блюдо было поставлено перед
ним.
Военные подвиги и различные предприятия рыцарей, как, например, поединки и
вызовы, всегда предпринимались рыцарями по обету. Сим волами таких
предприятий всегда бывали цепи, кольца, ожерелья и другие знаки. Лишь
только рыцарь надевал на себя один из таких символов, то не вправе был его
снимать ранее года, а иногда и ранее нескольких лет, смотря по условию
данного обета; но если случалось, что он встречал другого рыцаря, который
вызывал его на поединок и снимал с него этот знак, то первый освобождался
от данного им обета.
По поводу обетов Шатобриан в своих “Исторических исследованиях” говорит
следующее.
“В 15 столетии, как известно, происходила сильная борьба между Францией и
Англией, и эта-то продолжительная борьба до такой степени воспламенила
рыцарский дух, что положительно заперла обе нации в ристалище. При дворе
графа Геннегау часто появлялись молодые английские рыцари, носившие повязку
на правом или не левом глазу; эти рыцари, как оказывалось, давали обет
носить повязку на каком-нибудь из глаз до тех пор, пока не совершат такого
подвига, который может принести вред Франции. А мессир Готье де Мони дал
еще такого рода обет в Англии, что явится первым во Францию, первым возьмет
там какой-нибудь укрепленный замок или город и совершит там массу славных
подвигов.
Часто случалось, что бароны и рыцари клялись святыми или дамами своего
сердца на рубеже оплота неприятеля, что возьмут этот оплот в известный
срок, но подобная клятва являлась роковой или для них самих, или для их
отечества…”
Несмотря на то, что рыцари наперебой старались перещеголять друг друга в
храбрости, мужестве и отваге, между ними никогда не существовало раздоров –
по крайней мере, в первые времена существования рыцарства. Все рыцари
отличались скромностью и великодушием, и чем храбрее был рыцарь, тем он был
скромнее и великодушнее.
Так как рыцари участвовали всегда вместе в сражениях против неприятелей, на
турнирах и в военных играх, то весьма понятно, что между некоторыми из них
завязывалась и самая тесная дружба, в которой они клялись друг другу.
Такое братство по оружию возникало и проявлялось в самых разнообразных
формах: некоторые из рыцарей в знак своей тесной дружбы пили из одного и
того же кубка свою смешанную кровь; другие же товарищи по оружию
знаменовали свои взаимные клятвы различными священными обрядами. Кроме
того, в знак своей тесной дружбы они почти не расставались один с другим:
вместе отправлялись в путешествия, вместе ехали не турниры, вместе
отправлялись на поклонение святым местам, вместе посещали храмы Божьи и
вместе причащались Святых Тайн.
Когда соседние государи были в дружбе, то братство заключалось и между
разноплеменными рыцарями; но лишь только государи объявляли один другому
войну, как братство расстраивалось, хотя, за исключением только подобного
случая, узы братства были тверже всех прочих уз. Братья по оружию, как бы
члены одной и той же семьи, носили и одинаковое платье, и одинаковое
оружие. Всякие предприятия они тоже начинали сообща.
СИМВОЛИКА
ГЕРБЫ
Происхождение гербов. Гербы берут свое начало в самой глубокой древности.
Это особого рода символические знаки, по которым узнавали во время боя
вождя, племя, народ. Гербы были придуманы не из одного тщеславия, но их
можно считать не иначе как справедливой наградой за личные заслуги.
Этими особыми символическими знаками различались как отдельные лица, так и
колена, города, царства, народы; различались гербами благородные от
неблагородных, знатные от незнатных. Но более всего, особенно во время
военных действий, гербы служили для распознавания своих от чужих; по гербам
рассеянные войска собирались в одном каком-либо условленном месте.
Но символические военные знаки, употреблявшиеся часто как символы или как
украшения, не были именно тем, что привыкли называть гербами, то есть
постоянными отличиями знатного происхождения какого-либо лица и наследием,
жалуемым тому или иному роду. Такое значение гербов- это учреждение более
позднего времени, что, по словам Маршанжи (в его “Gaule poetique”), можно
отнести ко времени крестовых походов.
Дамы всегда относились с особым уважением к храбрости и мужеству мужчин, и,
чтобы выразить свое удивление и почтение, они вышивали различные
достославные и выразительные символы не только на мебели своих замков, но и
на одеяниях своих отцов, братьев и мужей. На оградах тоже были изображения
этих символических знаков; их рисовали на потолках и на стенах, на щитах и
на могильных памятниках, их освящали в церквях; во время торжеств они
служили лучшим украшением зал пиршеств; их носили на своих одеяниях
оруженосцы, пажи, воины и все лица рыцарского замка. Все эти различные
знаки рыцарских подвигов образовали как бы особый иероглифический язык.
Крест простой, двойной, обвитый, зубчатый, зазубренный, изрубленный, крест
из цветов красовался повсюду в различных видах и являлся символом той
святой цели, ради которой были предприняты крестовые походы. Ласепед в
своей “Истории Европы” говорит: “Пальма напоминала Идумею; арка- взятый или
обороняемый мост; башня- взятый приступом замок; шлем- вооружение грозного
и смелого врага; звезда- ночное сражение при свете луны и звезд; меч-
обыкновенное сражение; полумесяц- поражение мусульманина; пика, повязка,
ограда, две полосы, сходящиеся под углом, - взятые и разрушенные преграды;
лев или тигр- неустрашимую доблесть; орел- высокую доблесть и отвагу. Вот
отсюда и началась система происхождения гербов”.
Такие гербы, утвержденные и пожалованные государем, никогда не изменялись и
становились неотъемлемой собственностью семейства и рода. Были особого рода
люди, в обязанности которых входило изучать эти отличия и в особенности
наблюдать за исполнением постановленных правил относительно целости и
неизменности гербов; такие люди назывались герольдами, а знания,
необходимые для отправления подобной обязанности, назывались геральдикой.
Для гербов на щитах употребляли два металла (золото - цвет желтый - и
серебро- цвет белый), четыре краски или цвета (голубой, зеленый, красный и
черный), два меха (горностаевый и беличий). Кроме того, геральдика
приписывает цветам особые названия и значения. Так, голубой называется
лазурь и означает воздух, зеленый - яшма, красный - огонь и черный - земля.
Некоторые писатели присвоили этим металлам и цветам еще и символическое
значение. По их мнению, золото- это эмблема богатства, силы, верности,
чистоты, постоянства; серебро- невинности, чистоты; голубой цвет- это
эмблема величия, красоты, ясности; красный- храбрости, мужества,
неустрашимости; зеленый- надежды, изобилия, свободы; черный- скромности,
образования, печали.
Поле гербового щита делилось на несколько отделений горизонтальными,
вертикальными и диагональными линиями; в этих отделениях размещали краски и
символы; они иногда соответствовали друг другу и были волнисты, с выемками,
обрублены, связаны, переплетены, перевиты и так далее. Вне поля герба были
изображены другие фигуры; украшений было три рода: украшения вверху, с
боков и кругом.
Над гербом изображали короны, шапки, шлемы, наметы, нашлемники, иногда
девиз или военный клич и бурелеты. Последние происходят от французского
слова le bourrelet- это был жгутик из ткани, набитый шерстью, который
накладывали на шлем. Его окрашивали такими же цветами, как и щит; в гербах
простых нетитулованных дворян такой бурелет, или жгутик, назывался фреской.
Шлемы и шишаки рисовали на гербах или в профиль, или в фас с опущенным, с
полуоткрытым или с совсем поднятым забралом и с большим или меньшим числом
решеточек на нем, смотря по достоинству и по древности происхождения рода.
Самой верхней частью украшения гербов был нашлемник; его составляли из
всякого рода цветов, фигур и перьев, животных, деревьев и прочего. В обычае
также было помещать девизы и клич над гербом.
По сторонам бывали изображения ангелов, людей, богов, чудовищ, львов,
леопардов, единорогов, деревьев и других предметов; такие фигуры назывались
щитодержателями. Были еще и другие украшения, присвоенные известным званиям
и обозначавшие особые достоинства.
Для того, чтобы правильно объяснить герб, необходимо изучить его фон, на
котором выгравированы или нарисованы фигуры, а потом уже и сами фигуры. Фон
называется в геральдике полем, а фигуры - знаками.
Поле герба всегда бывает покрыто одним из металлов, мехов или цветное;
далее следует главная фигура, или главный знак; цвета или краски знаков те
же, что и цвет или краска поля, за исключением только того случая, когда
требуется естественный цвет.
В основу геральдики входит следующее правило: если поле покрыто какой-
нибудь краской или мехом, то фигуры, или знаки, должны быть покрыты
металлом; и наоборот, если поле покрыто металлом, то фигура, или знак,
покрывается краской или мехом. Такое правило объясняется следующим образом:
нельзя класть металл на металл и краску на краску. Делать иначе значит
совершенно извращать науку геральдики.
Верхняя часть в гербе называется главой (le chef), а нижняя часть -
подножием (la pointe). Все помещаемое в гербе обнимает собой следующее: во-
первых, всевозможное вооружение; во-вторых, не только всевозможных
животных, но даже птиц, рыб и насекомых – словом, от слона до муравья; в-
третьих, всевозможные растения, начиная от дуба и кончая самым простым
полевым цветком; в-четвертых, все блестящее - от светил небесных до
металлов и камней, которые находятся в недрах земли; в-пятых, все
мифические и фантастические существа, например, чудовища, грифы, фениксы,
двуглавые орлы и так далее. Если на гербах изображают животных, то они
всегда смотрят влево. Кроме того, на гербах изображают и символы религии;
но чаще всего изображают крест в самых различных формах, как уже
упоминалось выше.
Читать гербы - это значит объяснять гербовые знаки. Для этого следует
сначала назвать поле, потом знак и его цвет, при этом употреблять известную
формулу.
Гербы представляют самое большое разнообразие, и, конечно каждый знак имеет
свое символическое значение.
Знатоки геральдики разделили гербы на несколько разрядов, чтобы не путаться
в этом лабиринте всевозможных гербов. Разберем эти разряды по порядку.
1) Гербы коронованных особ (armoiries de la souverainete). Гербы
коронованных особ часто составляют одновременно и гербы тех государств,
которыми управляют эти лица; кроме того, государи часто прибавляли к
гербам своих областей и гербы тех стран, на которые эти государи имели
притязание, потому что этими странами владели их предки; хотя позднее они
и были отторгнуты, но царствующие государи еще вполне не отказались от
них; такие гербы назывались гербами претензии (armoiries de pretention).
Уступленные гербы (armoiries de concession). Часто в награду за какие-
нибудь особые подвиги государи жаловали отличившемуся свой герб или
прибавляли к его прежнему гербу новые почетные эмблемы.
2) Гербы корпораций (armoiries de communaute). Эти гербы разных учреждений
Западной Европы: архиепископств, епископств, капитулов, университетов,
обществ, компаний и корпораций.
3) Протекционные гербы (armoiries de patronage). Часто должностные лица,
которые управляли областями, рыцарскими замками и тому подобным,
прибавляли к своим фамильным гербам различные эмблемы как знак своего
преимущества, своих прав и достоинства, полученных ими от своих патронов.
4) Фамильные гербы (armoiries de famille). Такие гербы переходят по
наследству и служат отличием одного дома или одной фамилии от другой.
Гербы по супружеству (armoiries de d’alliance). Это такие гербы, когда в
главный герб вставляются прибавочные атрибуты для означения родственных
связей, когда одна фамилия через брак приходит в родство с другим родом.
5) Гербы по преемству (armoiries de succession). Кроме перехода гербов по
прямой линии наследства, гербы могли быть присвоены лицу совершенно
чужому или не имеющему прав прямого наследства; эти гербы переходили к
таким лицам или вполне, или же соединялись с их первоначальным гербом; но
на это всегда требовалось разрешение верховной власти.
6) Гербы по выбору (armoiries de choix). Лица, получившие дворянство за
особые заслуги перед государством, конечно, не имели своего собственного
герба и потому избирали особого рода эмблемы, напоминавшие им тот род
деятельности или занятия, в котором они стяжали себе это отличие.
Но геральдические знаки происходят еще и от тысячи других причин. Иногда
они служат обозначением заслуг; затем, были еще и такие знаки, которые
означали то залог ревностного сострадания, то воспоминания о путешествии к
святым местам, то обет, то символы доблестей, талантов и удовольствий; две
пожимающие одна другую руки означали согласие и верность, столб и якорь -
непоколебимую надежду, шар или хлебы - благотворительность, соты -
церковные праздники и гостеприимство.
Оригинальными знаками нежности и любви во французской геральдике были
следующие: два журавля, держащие в клювах кольцо или миртовую ветку;
сердце, пронзенное стрелой; кольца, роза с шипами или без шипов, дерево,
перевитое ветками плюща, и тому подобные символические знаки”.
Города заимствовали свои гербы и эмблемы от присущих им особенностей. Так,
например, у Фрисландии, страны низменной, были в гербе листья кувшинки и
волнистые повязки. Болонья, где водится много лебедей на водах, поместила
эту птицу и на своем гербе. Как известно, центр Парижа имеет форму корабля,
а потому и в гербе столицы Франции изображен корабль с распущенными
парусами под небом, усеянным лилиями. Город Тур имеет на своем гербе три
башни.
Особенно же размножились эмблемы в гербах в Западной Европе во время
междоусобных раздоров и крестовых походов.
Борьба, происходившая между Йорками и Ланкастерами, породила двух соперниц
- белую и алую розу.
Времена Лиги и Фронды породили во Франции массу эмблем в гербах
французского дворянства.
Но благодаря крестовым походам было введено в гербы множество
аллегорических знаков. В значительном числе гербов крестоносцев встречаются
кресты, раковины, птицы без ног и клюва и всевозможные монеты.
Но крест, который изображали на одежде участников крестовых походов как
символ той святой цели, для которой предпринимался поход, изображался в
большей части гербов и служил как бы воспоминанием об этих религиозных
странствованиях.
ДЕВИЗЫ И ВОЕННЫЙ КЛИЧ
Девизы представляли как бы памятники храбрости, великодушия и вежливости
того или иного рыцаря и служили полезными уроками для его потомства; эти
девизы были как бы сокращением тех рифмованных рассказов, которые сочиняли
трубадуры, странствовавшие из одного замка в другой; эти рифмованные
рассказы они пели под аккомпанемент арфы, лиры и других инструментов
менестрелей; это, конечно, вполне согласовывалось с духом рыцарства.
Девизом часто являлась какая-нибудь пословица, согласная с духом и
наклонностью рыцаря, которому принадлежал герб. Слава и любовь создали
также множество таких девизов.
Девизы относились всегда к каким-либо эмблемам, и от этого они получали еще
большую силу. Например, изображали пустой колчан и ставили к нему девиз:
“Его стрелы в моем сердце”; или изображали бутон розы и к нему девиз:
“Меньше показываясь, становится прекраснее”; ласточку, перелетавшую море, и
к ней надпись: ”Чтобы найти солнце, покидаю отечество”; раковину,
обращенную к солнцу: “Ее красота нисходит с небес”; при изображении
горностая был такой девиз: ”Лучше умереть, чем посрамиться” (девиз
Франциска1, герцога Бретани); для бутона подсолнуха: “Лучами моей звезды
открою мое сердце”; если изображали гранатовое дерево в цвету, то ставили
девиз: “Каждый год новый венец”; раненый лев, изображенный спящим под
бальзамным деревом, на которого каплет целебный сок: “Его слезы меня
исцеляют”; лев, скованный пастухом: “Покорен и страшен”; смотрящий на
солнце орел: “Оно достойно моего благоговения”.
Девиз обыкновенно ставили под щитом; это было как бы воспоминанием о
славных подвигах какого-либо лица, о его героизме, великодушии, милосердии,
или же такой же девиз служил к побуждению проявлять эти доблести. В девизе
как бы объясняется идея герба или, лучше, причина, почему это лицо получило
именно такой герб, а не другой; девиз- это в одно и то же время и плоть, и
дух герба. Девизы часто бывали аллегорические, и потому существовали
девизы, состоявшие только из одной буквы. Главное их достоинство
заключалось именно в том смысле, который можно было придать девизу; вообще,
все девизы отличались краткостью и выразительностью.
Представители какого-либо семейства, обыкновенно старшие в роде, носили над
гербом так называемые cri de guerre или cri d’armes, то есть такое
выражение, какое употреблял на войне какой-либо знатный рыцарь для
возбуждения воинов к бою или к победе; этот известный клик, или клич,
отличал его от других рыцарей. Французы говорят: “Le cri suit la baniere”
(“Клич следует за знаменем”). Это означает, что военный сигнал там, где
знамя, потому что оно являлось средоточием военной силы, центром, к
которому стремились войска, за которым следили все воины и сердцем, и
глазами. Военные клики были известны в глубокой древности; у каждого
рыцаря, у каждого военачальника был свой особенный присвоенный ему клич,
которым он собирал своих воинов и с которым он бросался в самый кровавый
бой. Вот наиболее замечательные из кликов. Готфрид Бульонский во время
крестовых походов говорил: “Dieu le veut!’ (“Так угодно Богу!”)- и это
убеждение руководило как им самим, так и его войском. С этим кликом он вел
своих воинов в бой с неверными; этот клик воодушевлял их, поднимал их дух и
вселял в них мужество и храбрость. Французские короли считали святого
Дионисия своим покровителем, и потому, ведя своих воинов в бой, они
повторяли: “Montjoie et Saint Denis”; Монморанси повторял следующий клик:
“Dieu aide au premier baron Chretien” (“Да поможет Бог первому
христианскому барону”). Бурбоны же приняли клик: “Bourbon Notredame”, или
“Esperance”. У английских королей считался покровителем Святой Георгий, и
потому они говорили сначала: “St.Georges”, - а позднее: “God and my right!”
(“Бог и мое право!”).
В одной из легенд Артуровского цикла сообщается, что гербом герцога
Нортумберлендского был синий лев, а девизом – “Ударом львиной лапы
побеждаю”.
Интересно, что изображения животных и мифических чудовищ на гербах часто
восходят к образцам скифо-сибирского звериного стиля; поэтому очевидно
здесь влияние Великого Переселения народов, но также сыграли роль и более
поздние связи Западной Европы с Востоком. По мнению одного из крупных
специалистов в этой области искусства – Л.А.Лелекова “древние сюжеты и
образы звериного стиля в 10-13 веках наводнили весь средневековый мир и
образовали особый межнациональный изобразительный язык, понятный от Тянь-
Шаня до скандинавских фьордов.
Своеобразному возрождению звериного стиля не менее внешних способствовали
внутренние причины. Новые социально-политические идеи эпохи нуждались в
адекватном выражении.
Понятия господства и подчинения, геральдическая тематика…искали себе
общедоступного и вместе с тем яркого образного преломления”.
Действительно, изображение в гербе дракона, грифона, льва, орла, тура в
сопровождении девизов вроде “Берегись это – я”, “Бойся чёрного быка” и т.п.
должны были характеризовать могущество его носителя, внушать страх не
только безоружному виллану, но и серьезному противнику.
КОДЕКС ЧЕСТИ
“Любезный сын мой, пора перестать тебе быть домоседом, необходимо тебе
поступить в школу подвигов; всякий молодой дворянин покидает в твои годы
родительский кров, чтобы получить надлежащее воспитание в чужой семье и
сделаться сведущим во всяком учении; но Бога ради, пуще всего храни честь;
помни, что ты сын дворянина, и не обесчесть нашего рода; будь храбр, но в
тоже время и скромен со всеми и везде; хвала в устах хвастуна есть хула;
кто во всем полагается на Бога и надеется на Него Одного, того и взыщет
Бог. Говори всегда последним в собраниях, но в бою бейся первым; всегда
воздавай должную хвалу заслугам твоих собратьев; рыцарь, умалчивающий о
доблестях своего товарища, все равно что его грабитель. Будь обходителен с
низшими и кроток с ними; они возблагодарят тебя сторицей против высших,
получающих все как должное им по праву; низший, польщенный твоей
обходительностью, распространит повсюду твою славу и именитость”. Такие
слова говорил отец своему сыну, отдавая его в десятилетнем возрасте на
воспитание к одному из главнейших рыцарей.
Но основные законы кодекса чести зачитывали кандидату в рыцари на обряде
посвящения. Вот несколько статей из этих законов, которые могут дать
понятие о том совершенстве, к какому обязаны были стремиться люди,
принявшие на себя рыцарское звание.
“Рыцарям вменяется в обязанность иметь страх Божий, чтить Его, служить Ему
и любить Его всеми силами своими, всей крепостью своей; сражаться за веру и
в защиту религии; умирать, но не отрекаться от христианства”.
“Рыцари обязаны служить своему законному государю и защищать своё
отечество, не жалея для него и самой жизни”.
“Щит рыцарей должен быть прибежищем слабого и угнетенного; мужество рыцарей
должно поддерживать всегда и во всем правое дело того, кто к ним
обратится”.
“Да не обидят рыцари никогда и никого и да убоятся более всего злословием
оскорблять дружбу, непорочность отсутствующих, скорбящих и бедных”.
“Жажда прибыли или благодарности, любовь к почестям, гордость и мщение да
не руководят их поступками, но да будут они везде и во всем вдохновляемы
честью и правдою”.
“Да повинуются они начальникам и полководцам, над ними поставленным; да
живут они братски с себе равными, и гордость и сила их да не возобладают
над ними в ущерб правам ближнего”.
“Они не должны вступать в неравный бой, следовательно, не должны идти
несколько против одного, и должны избегать всякого обмана и лжи”.
“Да не употребят они никогда в дело острия меча в турнирах и других
увеселительных боях”.
“Честные блюстители данного слова, да не посрамят они никогда своего
чистого доверия малейшей ложью; да сохранят они непоколебимо это доверие ко
всем, и особенно к своим сотоварищам, оберегая их честь и имущество в их
отсутствие”.
“Да не положат они оружия, пока не окончат предпринятого по обету дела,
каково бы оно ни было; да преследуют они его денно и нощно в течение года и
одного дня”.
“Если во время преследования начатого ими подвига кто-нибудь предупредит
их, что они едут по пути, занятому разбойниками, или что необычайный зверь
наводит там на всех ужас, или что дорога там ведет в губительное место,
откуда путнику нет возврата, да не обращаются они вспять, но да продолжают
путь свой, даже и в таком случае, когда убедятся в неотвратимой опасности и
неминуемой смерти, лишь бы была видна польза такого предприятия для их
сограждан”.
“Да не принимают они титулов и наград от чужеземных государей, ибо это
оскорбление отечеству”.
“Да сохраняют они под своим знаменем порядок и дисциплину между войсками,
вверенными их начальству; да не допускают они разорения жатв и
виноградников; да наказуется ими строго воин, который убьет курицу вдовы
или собаку пастуха или нанесет малейший вред на земле союзника”.
“Да блюдут они честно свое слово и обещание, данное победителю; взятые в
плен в честном бою, да выплачивают они верно условленный выкуп или да
возвращаются они по обещанию в означенные день и час в тюрьму; в противном
случае они будут объявлены бесчестными и вероломными”.
“По возвращении ко двору государей да отдадут они верный отчет о своих
похождениях- даже и тогда, когда этот отчет не послужит им в пользу, -
королю и начальникам под опасением исключения из рыцарства”.
Все предприятия рыцарей постоянно объявлялись с большой торжественностью,
так что это невольно возбуждало в воинах рвение искать славы и наград их
подвигам. Рыцари по этому поводу давали обеты, подтверждаемые особыми
актами; исполнение этих обетов предписывалось религией и честью. Рыцари
обязаны были не щадить ни своих сил, ни даже самой жизни, если только дело
шло об интересах отечества. Так, во всех случаях рыцари обязаны были не
изменять своему долгу и чести - шло ли дело об атаке или об обороне какого-
нибудь выбранного или назначенного места или же о действительном сражении,
в котором приходилось нападать или обороняться.
В.И.Уколова во вступительной статье к книге Франко Кардини “Истоки
средневекового рыцарства” говорит: “Рыцарь сражался ради славы, но не
всегда ее приносила только победа. Героическая смерть в честном бою
считалась достойным завершением его жизни. Рыцарские идеалы отчасти
противостояли этическим принципам, диктовавшимся христианством. Гордыня,
провозглашенная церковью главнейшим из смертных грехов, считалась важнейшим
достоинством рыцаря. Месть за оскорбление (нередко мнимое) была законом его
этики, в которой не оказалось места для христианского всепрощения. Рыцари
мало ценили человеческую жизнь, свою и особенно чужую. Они привыкли
проливать кровь, и война казалась им естественным делом. Пренебрежение к
чужой жизни усугублялось тем, что свой этический кодекс рыцари считали
необходимым выполнять только в рамках своей социальной группы. По отношению
к другим – крестьянам, горожанам, купцам и им подобным – не было и речи о
каком-то “рыцарском” отношении, напротив, грубость, пренебрежение, даже
грабеж в таком случае считались у рыцарей “хорошим тоном”.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В своем заключении я попытаюсь выяснить те причины, которые способствовали
возникновению рыцарства, также разберу те обстоятельства, которые сначала
способствовали его падению, а потом и уничтожению. Теперь же рыцарство
совершенно исчезло с лица земли, о нем остались лишь воспоминания. В этой
главе я постараюсь подытожить все то, что было описано мною во всей работе.
Прежде всего хочется обратить внимание на то, что рыцарство, возникшее в
средние века, не могло бы существовать без христианской религии, так как
основные чувства рыцарства возникли непосредственно под ее благотворным
влиянием и могли иметь важное значение. Такие чувства все более и более
развивались, в результате чего появилось настоящее рыцарство, преданное
своему делу. Вообще все, что требовалось от рыцаря, вполне соответствовало
догматам христианства. Отсутствие ненависти во время битвы,
самопожертвование, стремление помогать притесненным – все это можно отнести
к христианским добродетелям.
Из этого можно сделать вывод, что эта религия, которой был проникнут дух
рыцарства, необходима любому человеку.
11 век в Европе – это время гнета феодальной тирании, время суеверий,
невежества и варварства. Богатые и сильные притесняли бедных, в то время
каждый жил своей отдельной жизнью. И появление рыцарства среди всего этого
можно назвать лучом света и надежды среди полной темноты и мрака. Рыцарство
образовало между собой некое братство, которое смогло сблизить друг с
другом все народы. Учреждение рыцарства послужило объединению людей в общем
поклонении высоким чувствам.
Вследствие некоторых перемен, которые произошли в военно-политической
системе Европы, и злоупотреблений после нескольких веков своего
существования рыцарство пришло в упадок. Позднее оно неоднократно
высмеивалось, что мы можем непосредственно увидеть, прочитав роман Мигеля
де Сервантеса Сааведры “Дон Кихот Ламанчский”, который является
великолепной пародией на все рыцарские романы, созданные ранее.
Но сейчас подвиги рыцарства не забыты; согласитесь, что честного,
великодушного, благородного и храброго человека у нас называют рыцарем.
Воспоминание о славном рыцарстве никогда не исчезнет из памяти людей.
Быть может, пройдет еще время, а рыцарство не исчезнет совершенно
бесследно, о нем будут помнить как об учреждении, которое в свое время
добилось многого, – примирило человека с человеком, народ с народом. Под
тяжелыми доспехами рыцаря билось нежное и доброе сердце, переполненное
любви и милосердия к человечеству.
БИБЛИОГРАФИЯ:
1. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987 г.
2. Флори Ж. Идеология меча: Предыстория рыцарства. СПб,1999 г.
3. Иванов К. Многоликое Средневековье. М., 1996 г.
4. Руа Ж. История рыцарства. М., 1996 г.
5. Павленко В.Г., Николаев Р.В. Европейское рыцарство. Кемерово, 1998 г.
6. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб,1995 г.
7. Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. М.,1997 г.
8. Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в
11-13 вв. М.,1962 г.
-----------------------
[pic] |
