Культура московской Руси
МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ РУССКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА
РЕФЕРАТ ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ
НА ТЕМУ: КУЛЬТУРА МОСКОВСКОЙ РУСИ: ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ К НОВОМУ ВРЕМЕНИ
XIV – XVII ВЕКОВ
ВЫПОЛНИЛА: СТУДЕНТКА 1 КУРСА
ЮРИДИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА
ГРУППЫ № 18
СМОРЧКОВА Н.А.
АСТРАХАНЬ 2000 Г
СОДЕРЖАНИЕ
1.Введение.
2. Основная часть:
1) Принятие на Руси православия, возвышение Москвы;
2) Появление исторической литературы и книгопечатания;
3) Архитектура;
4) Изобразительное искусство;
5) Декоративно – прикладное искусство;
6) Одежда, быт и устои россиян;
3.Заключение.
4.Список используемой литературы.
I. Принятие на Руси православия, возвышение Москвы.
Описание религиозной жизни Москвы, наверное, следует начать с принятия
на Руси христианства. Это случилось в 988 году. Политическая обстановка
того времени требовала для выживания государства принятия того или иного
вероисповедания, причем вероисповедания соседей, которые становились
союзниками. Предложений было много, но всерьез пришлось выбирать между
двумя: принятие православия, и дальнейшая ориентация на Византию или
принятие католической веры и ориентация на Западную Европу. Как известно,
князь Владимир (в последствии прозванный в народе Владимир-Красное
Солнышко) выбрал православие, наверное, в силу того,что греки Руси никак не
угрожали,скорее наоборот, а вот в Западно-Европейской политике и тогда (и
сейчас) занимал видную роль поход на Восток, с крестом и мечом. Если-бы
тогда была принята латинская вера (т.е. католичество), то Русь как
самостоятельное госдарство перестала-бы существовать.
Русь, приняв христианство, еще долго оставалась под властью языческих
воззрений, которые включились в православное верование. Вместе с
Византийским вариантом христианства была воспринята и идея подчиненности
церкви светским правителям.
Православная церковь не дала распасться русской державе в период
феодальной раздробленности и монголо-татарского ига. Ведь тогда Русь
представляла собой скопление мелких княжеств, постоянно враждовавших между
собой. Но церковь была одна, подчиняющаяся одному метрополиту Всея Руси.
Митрополия находилась до 1300г в Киеве, затем некоторое время во Владимире,
затем в Москве. Именно поддержка церкви позволила начать процесс
обьединения русских земель вокруг Москвы в 14 веке.
После XVII века, во время церковного раскола,царская власть взяла
контроль над церковью. Православие вошло в Соборное уложение в 1649 г как
государственная религия. При Петре I был введен Синод и церковь стала
автокефальной (т.е. независимой от Византии (которой уже не было!!!)).
Москва впервые упоминается в летописи в 1147 году как владение
суздальсого князя Юрия Долгорукого. Рост и возвышение Москвы были связаны с
ее расположением на пересечении торговых путей в Центральной части
славянских земель. В XIV веке город выдвигается как центр Московского
Великого княжества, одного из сильнейших княжеств Северо-Восточной Руси, в
это же время город становится резиденцией русских митрополитов, а затем
резиденцией патриархов.
В последнюю четверть XV века, при великом князе Иване III Москва
превращается в столицу русского централизованного государства.
II. Появление исторической литературы и книгопечатания.
К XVI веку сформировались особые, специфические черты русского
национального самосознания: 1) соединение характерной для Востока
духовности, сосредоченной на высшем смысле сущего, выраженного в
православии, со стремлением к свободе, демократии, характерной для Запада;
2) Коллективизм и слабовыраженное личное сознание; 3) Приверженность к
ценностям православия с его своеобразным миропониманием; 4) Приоритет
государственных начал, интересов державы Держава, обретенная в ходе борьбы
за независимость считалась главным национальным достоянием и ее интересы
воспринимались как интересы лично каждого.
Открытие в XVII веке русского характера определило новое воззрение на
человека, его роль в исторических событиях, в осознании собственной судьбы.
Новый человек ощущал себя обладателем истины, творцом истории. Он создавал
силлабическую поэзию, портретную живопись, партерную музыку. Его трудом
Россия преодолела культурное одиночество, приобщалась к европейской
цивилизации, становилась европейской державой.
В период Московского царства набирает силу процесс обмирщения,
освобождения искусства от подчинения церковным канонам. Московская
историческая литература, например, приобрела общерусский характер и
становилась носителем идеи единства и патриотизма («Сказание о Мамаевом
побоище»). Победа на Куликовом поле подняла дух русского народа. Возник ряд
произведений, которые призывали к единению русских земель для освобождения
от врага. Значительным памятником этого периода стала «Задонщина»,
написанная Сафонием Рязанцем, воспевающая великую побуду над татарами
русского народа. В устном народном творчестве былины уступили место
историческим повестям, в которых действовали конкретные исторические люди в
конкретной обстановке («Песня о взятии Казани»). С начала XV века на
первый план выдвигается летописание Москвы, а во второй половине XV века
новое рождение переживает старый жанр «хожений» – описание путешествий.
Это явление отражает растущий интерес образованных людей Руси того времени
к другим странам, развитие экономических и культурных связей с ними.
Особенно интересно «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия
Никитина.
Важным достижением было начало книгопечатания. Первая типография в
России начала работать около 1553 г., но имена ее мастеров неизвестны. В
1563 – 1564 гг. Иван Федоров, дьякон одной из кремлевских церквей, и его
помощник Петр Мстиславец создали на Печатном дворе на Никольской улице в
Москве первую печатную книгу с выходными данными. Качество печати было
исключительно высоким, Иван Федоров был не только мастером – типографом, но
и редактором: исправлял переводы книг «Священного писания», приближал их
язык к языку своего времени. Во Львове Иван Федоров выпустил первый русский
букварь с грамматикой. Уже в XVI веке работали типографии в Москве и в
Александровской слободе. Однако печатная книга даже в XVII веке не
вытеснила рукописную, ибо печатали в основном богослужебные книги, летописи
же, повести, сказания и даже жития святых по-прежнему переписывали от руки.
III. Архитектура.
В данный период развивается русская архитектура.
После монголо-татарского нашествия долгое время летописи упоминают лишь
о строительстве недошедших до нас деревянных сооружений. С конца XIII в. в
избежавшей разорения Северо-западной Руси возрождается и каменное
зодчество, прежде всего военное. Возводятся каменные городские укрепления
Новгорода и Пскова, крепости на приречных мысах (Копорье) или на островах,
порой с дополнительной стеной у въезда, образующей вместе с основной
защитный коридор – «захаб» (Изборск, Порхов). С середины XIV в. стены
усиливаются могучими башнями, в начале над воротами, а затем и по всему
периметру укреплений, получающих в XV веке планировку, близкую к
регулярной. Неровная кладка из грубо отесанного известняка и валунов
наделяло сооружение живописью и усиливало их пластическую выразительность.
Такой же была кладка стен небольших однокупольных четырехстолпных храмов
конца XIII – 1-й половины XIV вв., которым обмазка фасадов придавала
монолитный облик. Храмы строились на средства бояр, богатых купцов.
Становясь архитектурными доминантами отдельных районов города, они
обогащали его силуэт и создавали постепенный переход представительного
каменного кремля к нерегулярной деревянной жилой застройке, следующей
естественному рельефу. В ней преобладали 1-2 этажные дома на подклетах,
иногда трехчастные, с сенями посередине.
С началом возрождения Москвы в ней в 1320-1330-х гг. Появляются первые
белокаменные храмы. Не сохранившийся Успенский собор и собор Спаса на Бору
с поясами резного орнамента на фасадах восходили по типу к четырехстолпным
с тремя апсидами владимирским храмом домонгольской поры. Во второй половине
XIV в. строятся первые каменные стены Кремля на треугольном в плане холме
при впадении Неглинной в Москву-реку. На востоке от Кремля расстилался
посад с параллельной Москве-реке главной улицей. Схожие по плану с более
ранними, храмы конца XIV – начала XV вв. благодаря применению
дополнительных кокошников в основании барабана, приподнятого на подпружных
арках, получили ярусную композицию верхов. Это придавало зданиям живописный
и праздничный характер, усиливавшийся килевидными очертаниями закомар и
верхов порталов, резными поясками и тонкими полуколонками на фасадах. В
соборе московского Андроникова монастыря угловые части основного объема
сильно понижены, а композиция верха особенно динамична. В бесстолпных
церквах московской школы XIV- начала XV вв. каждый фасад иногда увенчивался
тремя кокошниками. В формировании к концу XV в. централизованного
государства выдвинуло задачу широко развернуть строительство крепостных
сооружений в городах и монастырях, а в его столице – Москве – возводить
храмы и дворцы, отвечающие ее значению. Для этого были приглашены в столицу
зодчие и каменщики из других русских городов, итальянские архитекторы и
инженеры по фортификации. Основным строительным материалом стал кирпич.
Московский Кремль, вмещавший резиденции великого князя, митрополита,
соборы, боярские дворы, монастыри, был во второй половине XV в. расширен до
нынешних размеров, а посад охватил его с трех сторон и был прорезан
радиальными улицами. На востоке от Кремля возникла Красная площадь, часть
посада была окружена в 1530-х гг. каменной стеной, а затем каменная стена
Белого города и деревоземляная стена Земляного города окружили столицу
двумя кольцами, что и определило радиально - кольцевую планировку Москвы.
Монастыри-крепости, защищавшие подступы к городу и созвучные Кремлю по
своему силуэту, со временем стали композиционными центрами окраин Москвы.
Радиальные улицы с бревенчатыми мостовыми вели к центру через увенчанные
башнями ворота Земляного и Белого городов. Жилая застройка городских улиц
состояла в основном из деревянных домов, имевших два – три этажа на
подклетах, отдельные крыши над каждой частью дома, средние сени и крыльцо.
Кремли других городов, как и в Москве, следовали в своих планах рельефу
местности, а на ровных местах имели правильные прямоугольные планы.
Крепостные стены стали выше и толще. Навесные бойницы и зубцы в виде
ласточкина хвоста примененные итальянскими архитекторами в Московском
Кремле, появились и в кремлях Новгорода, Нижнего Новгорода, Тулы и др.
Позднее башни стали декорироваться лопатками и горизонтальными тягами, а
бойницы – наличниками. Свободнее от новых влияний были крепости дальних
Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей, с мощными стенами и башнями,
сложенными из крупных валунов и почти лишенными украшений.
Сохранившаяся часть великокняжеского кремлевского дворца в Москве с
огромным одностолпным залом наделена чертами западной архитектуры (граненый
руст, парные окна, ренессансный карниз), но вся композиция дворца,
слагавшаяся из отдельных зданий с переходами и крыльцами, близка к
композиции деревянных хором. В архитектуре Успенского собора Московского
Кремля, который было предложено строить наподобие одноименного собора XII
в. во Владимире, традиции владимиро-суздальского зодчества подверглись
существенному переосмыслению. Величественный пятикупольный храм с редкими
щелевидными окнами, прорезанными в могучих барабанах и в глади стен,
опоясанных аркатурным фризом, мощнее по пропорциям и монументальнее своего
прототипа. Впечатляющим контрастом несколько суровым фасадам собора служит
интерьер с шестью равномерно расставленными высокими тонкими столбами,
придающими ему вид парадного зала. Храм-колокольня Ивана Великого,
господствовавший не только не только над Кремлем, но и над всей Москвой,
стал традиционным образцом для подобных высотных доминант и в других
русских городах. Попытка перенести в русский храм мотивы раннего
венецианского Возрождения привела к несоответствию ярусных членений фасада.
В других храмах второй половины XV-XVI в. встречаются свойственные
Московской архитектуре XIV-XV вв. ярусы килевидных закомар, но их ритм
менее динамичен, а размеренные членения фасадов, украшенных аркатурными
фризами узорной кладкой с терракотовыми деталями, делают храмы нарядно-
величавыми. Терракотовые детали встречаются в Белозерье и Верхнем Поволжье,
например, в дворцовой палате в Угличе, где венчающие щипцы над гладкими
стенами заполнены узорной кирпичной кладкой с терракотовыми вставками.
Фасады других светских построек этого времени, как правило, скромнее.
Рост Русского государства и национального самосознания после свержения
татарского ига отразился в каменных храмах-памятниках XVI в. Являя собой
высокое достижение московского зодчества, эти величественные постройки,
посвященные важным событиям, как бы соединяли в себе динамичность
деревянных шатровых церквей и ярусных завершений храмов XIV – XV вв. с
монументальностью соборов XVI в. В каменных церквах-башнях ведущими стали
формы, присущие камню, - ярусы закомар и кокошники вокруг прорезанного
окнами шатра. Иногда и шатер заменялся барабаном с куполом или же башни с
куполами окружали центральную, крытую шатром башню. Преобладание вертикалей
наделяло ликующей динамичностью устремленную в высь композицию храма, как
бы вырастающего из окружающего его открытых «гульбищ», а нарядный декор
придавал сооружению праздничную торжественность
В храмах конца XV и XVI вв. применение так называемого крестчатого
свода, опиравшегося на стены, избавляло интерьер от опорных столбов и
позволяло разнообразить фасады, которые получали то трехлопастное, то
имитирующее закомары завершение, то увенчивались ярусами кокошников. Наряду
с этим продолжали строить четырехстолпные пятикупольные храмы, иногда с
галереями и приделами. Каменные одностолпные трапезные и жилые монастырские
постройки XVI в. имеют гладкие стены, увенчанные простым карнизом или
пояском узорной кладки. В жилой архитектуре господствовало дерево, из
которого строились и дома в 1-2 этажа, и боярские и епископские дворцы,
состоявшие из связанных переходами многосрубных групп на подклетах.
В XVII в. переход к товарному хозяйству, развитие внутренней и внешней
торговли, усиление центральной власти и расширение границ страны привели к
росту старых городов и возникновению новых на юге и востоке, к постройке
гостиных дворов и административных зданий, каменных жилых домов бояр и
купцов. Укрупнение масштабов Москвы вызвало надстройку ряда кремлевских
сооружений. При этом больше думали выразительности силуэта и нарядности
убранства, чем об улучшении оборонительных качеств укреплений. Сложный
силуэт и богатую белокаменную резьбу карнизов, крылец и фигурных наличников
получил теремной дворец, построенный в Кремле. Возрастает число каменных
жилых зданий.
Дворцы в XVII в. эволюционировали от живописной разбросанности к
компактности и симметрии. Это видно из сравнения деревянного дворца в селе
Коломенском с Лефортовским дворцом в Москве. Дворцы церковных владык
включали церковь, а иногда, состоя из ряда зданий, окружались стеной с
башнями и имели вид кремля или монастыря. Монастырские кельи часто состояли
из трехчастных секций, образующих длинные корпуса. Административные здания
XVII в. походили на жилые дома.
IV.Изобразительное искусство.
В первые десятилетия после монголо-татарского нашествия возрождается
живопись. В условиях сильно сократившихся международных и межобластных
связей во 2-ой половине XIII века и в начале XIV в. окончательно
кристаллизуются старые школы живописи и образуются новые.
В иконах и в миниатюрах рукописей Новгорода уже со 2-ой половины XIII
в. определяются чисто местные черты, сложившиеся здесь в росписях XII в.:
ясный образ не осложненный аллегориями, несколько элементарный крупный
рисунок, декоративная яркость цвета.
Художественные мастерские были сосредоточены на архиерейских и
княжеских дворах, и их произведения имеют церковный, либо кастовый
княжеский характер.
В 70-80-х годах XIII в. возникла тверская школа живописи. Росписи Спасо-
Преображенского собора в Твери, исполненные местными мастерами, были первой
попыткой обращения к монументальной живописи после татарского нашествия.
Для не очень высоких по качеству тверских икон и рукописей характерны
белесые высветления и декоративные сочетания белого, красного, голубого.
Несколько позже тверской возникла московская школа, ранние памятники
которой свидетельствуют о тесных ее связях с Ростовом и Ярославлем.
В XIV в. с началом широкого строительства каменных храмов возрождается
фресковая живопись. Фрески собора Снетогорского монастыря близ Пскова по
стилю еще близки к росписям Новгорода типа нередицких. Новгородские росписи
2-й половины XIV в. более свободны по характеру. Одни из них исполнены
выходцами из Византии: фрески церквей Спаса на Ильине улице и Успения на
Волотовом поле. Другие написаны южными славянами: фрески церквей Спаса на
Ковалеве и Рождества на кладбище и церкви Михаила Архангела Сковородского
монастыря.
Наиболее впечатляющи фрески церкви Спаса на Ильине улице, исполненные
Феофаном Греком, а так же фрески Волотова, поразительные по одухотворенной
патетике образов и артистизму. Росписи Феофана по их суровой
выразительности, исключительной свободе композиции и письма не имеют себе
равных не только на Руси, но и в Византии. Хорошо сохранились фрески
угловой камеры на хорах: образы, воплощающие аскетические идеалы,
отличаются психологической напряженностью, техника письма – динамикой и
оригинальностью приемов, колорит предельной сдержанностью. Божество и
святые предстают у Феофана в виде грозной силы, предназначенной управлять
человеком и напоминать ему о подвигах во имя высшей идеи. Их темные лики с
бегло положенными белыми бликами, по контрасту с которыми приобретают
особую звучность разбеленные желтые, малиновые, синие тона одежд, оказывают
на зрителя непосредственное и глубокое воздействие. Фрески церкви Федора
Стратилата стилистически близки к росписям Спаса на Ильине улице. Возможно,
что в их исполнении участвовали русские мастера, учившиеся у греков.
Фреска повлияла и на стиль новгородских икон XIV в., сделавшийся более
свободным и живописным. Произведения Псковских иконописцев XIV в.
выделяются смелой цветовой лепкой и необычным колоритом, основанным на
сочетании оранжево-красных, зеленых, коричневых и желтых тонов. Сумрачная
выразительность образов святых не псковских иконах обнаруживает их
известную близость к работам Феофана Грека.
На севере в XIV в. сложилась вологодская школа живописи. Ее известный
представитель – иконописец Дионисий Глушицкий. В вологодских иконах
преобладают темные, несколько приглушенные тона. Стойкие на севере
архаические традиции делают иконы северного письма XIV-XV вв. нередко
похожими по стилю на памятники более раннего периода.
Расцвет новгородской живописи произошел в XV в. На новгородских иконах
– специфический подбор святых: Илья, Василий, Флор и Лавр, Параскева
Пятница, Анастасия, Никола, Георгий. Они ассоциировались в народном
сознании с силами природы и были призваны охранять человека, его дом и
хозяйство. Иконография обнаруживает следы воздействия языческих пережитков,
фольклора, местных исторических событий, быта. Необычайная активность и
известный демократизм общественной жизни Новгорода способствовали сложению
в местной живописи особого идеала человека – решительного, энергичного,
сильного. Новгородским иконам свойственны уверенный жестковатый рисунок,
симметрические композиции, яркие холодные тона.
С конца XIV – начала XV вв. усиливается художественная роль Москвы.
Здесь работали Феофан Грек, Прохор с Городца, Андрей Рублев, Даниил Черный.
В иконостасе Благовещенского собора Московского Кремля, Феофан немного
увеличил размеры икон Христа, богоматери и святых и достиг четкой
выразительности силуэта («деисусный чин»). Этот чин имел большое значение
для последующего развития русского высокого иконостаса. Созданная Феофаном
в Москве школа стимулировала развитие местных мастеров, выработавших,
однако, отличный от феофановского стиль. В 1408 году Андрей Рублев и Даниил
Черный исполнили новую роспись Успенского собора во Владимире. Эти фрески в
традиционных иконографических образах раскрывают глубокий духовный мир и
мысли современников. Просветленные благожелательные лица апостолов, ведущих
за собой народ, мягкие гармоничные тона живописи пронизаны чувством
умиротворения. Написанные несколько позже Рублевым иконы звенигородского
чина – чисто русская интерпретация темы деисуса. Образ благословляющего
Христа полон внутренней силы и мудрого спокойствия. Рублев обладал редким
даром воплощать в искусстве светлые стороны жизни и душевного состояния
человека. В его работах не смену внутреннему смятению аскетической
отрешенности образов Феофана приходят красота душевного равновесия и сила
осознанной нравственной правоты. Произведения Рублева, являясь вершиной
московской школы живописи, выражают идеи более широкого, общенационального
характера. В замечательной иконе «Троица», написанной для собора Троице-
Сергиева монастыря, Рублев создал образы, далеко перерастающие узкие рамки
разработанного им богословского сюжета, воплотив идеи любви и духовного
единства. Фигуры ангелов, сидящих, склонив головы друг к другу в безмолвной
беседе, образуют круг – символ вечности, а плавные, гармоничные линии
навевают настроение светлой сосредоточенной задумчивости. Нежные, тонко
согласованные тона, среди которых преобладают золотистый и звонкий голубой,
внутренняя свобода точно найденной композиции с ее выразительным ритмом
находятся в тесной взаимосвязи с глубоко человечным замыслом этого
гениального произведения.
В последней трети XV в. начинает свою художественную деятельность
Дионисий. В иконах и фресках Дионисия и его школы, создававшихся в период
образования русского централизованного государства во главе с Москвой,
возрастают известное единообразие приемов, внимание мастеров к
художественной форме, черты праздничности и декоративности. Тонкий рисунок
и изысканный колорит икон Дионисия, с сильно вытянутыми грациозными
фигурами, полны нарядной торжественности. Но в психологическом плане его
образы уступают Рублевским. Созданные Дионисием и его сыновьями Феодосием и
Владимиром росписи собора Ферапонтова монастыря близ Кириллова отмечены
особой мягкостью колорита, красотой подчиненных плоскости стены композиций
с как бы скользящими изящными фигурами. Многочисленные работы Дионисия и
художников его школы вызвали повсеместные раздражения им. В конце XV в.
московские художники выезжают в Новгород, Псков, на Север, в города
Поволжья, а лучшие мастера этих художественных центров выезжают для работы
в Москву, где они знакомятся с творческими приемами столичных живописцев.
Московское искусство постепенно нивелирует местные школы и подчиняет их
общему образцу.
В XVI в. укрепление государства и церкви сопровождалось теоретической
разработкой вопросов о царской власти, об отношении к ней церкви, о роли
искусства в богослужении, о способах воплощения церковных сюжетов.
Искусство под воздействием начетнической богословской литературы становится
надуманно сложным, схоластически отвлеченным. Многочисленные умозрительные
аллегории и символы нередко затемняют содержание и перегружают композицию.
Письмо мельчает, стиль теряет монументальность и ясность. Несохранившаяся
роспись Золотой палаты московского Кремля, исполненная на основе «Сказания
о князьях Владимирских», наглядно иллюстрировала идею преемственности
власти московских самодержцев. Написанная по случаю взятия Казани икона-
картина «Церковь воинствующая», представляющая апофеоз Ивана Грозного,
наполнена аллегориями и историческими параллелями. В такого рода
произведениях политические, светские тенденции становились преобладающими.
Еще сильнее эти тенденции выступали в миниатюре ряда рукописных книг.
Крупнейшие книгописные мастерские находились в Новгороде, Москве и Троице-
Сергиевой лавре. Фундаментальный «Лицевой свод» содержит около 16 тысяч
миниатюр. Военные и жанровые сцены с почерпнутыми из жизни бытовыми
деталями выполнены в графической манере и подцвечены акварелью. В них
появляются многоплановые построения пространства, реальный пейзаж.
Книгопечатание, первые опыты которого в 50-х гг. XVI в., положило начало
русской гравюре. Иван Федоров нашел для нее художественное решение,
независимое от иконной и миниатюрной живописи.
На рубеже XVI-XVII вв. в Москве формировались два течения в живописи,
условно называемые по фамилиям их ревностных сторонников «годуновским» и
«строгановским», первая из них тяготела к строгому стилю икон и
монументальной росписи XV-XVI вв., но обнаруживала так же типичную для
мастеров XVI в. любовь к царственной пышности, а при иллюстрировании
псалтырей возрождало старую традицию оформления рукописей рисунками на
полях. Строгановская школа культивировала мелкое, щегольски-утонченное
письмо, сочетая краски с золотом и серебром; иконы писались для домашних
молелен богатых феодалов - ценителей изощренного мастерства. Несколько
изнеженная красота и беззащитная слабость святых в расцвеченных одеждах,
фон со сложным фантастическим пейзажем характерны для работ мастеров этой
школы – Емельяна Москвитина, Стефана Пахири, царских иконописцев Прокопия
Чирина, семьи Савиных и др.
В середине XVII в. центром художественной живописи становится Оружейная
палата Московского Кремля, сильно влиявшая на русское искусство в целом. Ее
живописцы были мастерами широчайшего диапазона: они выполняли стенные
росписи, иконы и миниатюры, раскрашивали мебель и домашнюю утварь, писали
царские портреты, оформляли церковные и светские праздники и т. д. И хотя
частая смена занятий вырабатывала у мастеров шаблонные приемы, Оружейная
палата поддерживала искусство на очень высоком профессиональном уровне.
Здесь возникли первые в истории русского искусства специальные трактаты о
живописи, написанные Иосифом Владимировым и Симоном Ушаковым, ставившие
проблему жизненного правдоподобия иконных изображений. В живописи Ушаков
главное внимание уделял светотеневой лепке формы, достигая мягкости
переходов, объемности изображения, настойчиво добиваясь впечатления их
реальности.
В XVII в. в русском искусстве появился новый для него жанр – портрет.
До середины XVII в. авторы портретов еще следуют иконописным принципам, и
их работы мало отличаются от икон. Позднее, не без влияния работавших в
России иностранцев, в портрете появляются приемы западноевропейской
живописи, точно фиксируются черты лица, выявляется объемность фигуры, хотя
трактовка одежд остается плоскостной, а изображение в целом – застыло
неподвижным.
Искусство XVII в., преимущественно повествовательное и декоративное,
стремилось к литературности и внешней выразительности, достигавшейся часто
за счет весьма свободного истолкования иконографических сцен и насыщения их
бытовыми деталями. Это, а также постоянный интерес художников к портрету и
к изображению реальных построек и пейзажа подготовили русское искусство к
переходу на путь светского развития. Этот переход был невозможен, однако,
без решительного освобождения искусства от влияния церкви, без внедрения в
культуру светского начала, которое несли с собой реформы Петра I.
Скульптура занимала особое место в художественной жизни русского
средневековья. Официальная церковь относилась к ней отрицательно как к
пережитку идолопоклонства, но не могла не считаться с ее популярностью в
народной среде. В те моменты истории, когда объединение всех сил народа
было особенно важно, скульптура получала доступ в храм, служа действенным
проводником актуальных идей. Поэтому в ней преобладают сюжеты, которые в
народном сознании связывались с героическим или высоким нравственно-
эстетическим началом.
В течении XIV - XVII вв. скульптура проделала в общих чертах ту же
эволюцию, что и живопись, от лапидарной, обобщенной трактовки статических
фигур к большей повествовательности и свободе в передаче движения. Не
связанные непосредственно с византийской традицией, скульптура была
свободнее в воплощении местного понимания идеалов нравственной красоты и
силы. В отдельных местных школах ощущаются отзвуки дохристианских традиций.
Эти традиции, хотя и вызывали решительные меры со стороны церкви по их
искоренению, нашли свое прямое развитие в народной скульптуре XVIII – XIX
вв.
V. Декоративно – прикладное искусство.
Возрождение декоративно-прикладного искусства в послемонгольское время
было осложнено тем, что многие мастера были угнаны в плен и ряд навыков
ремесла утрачен. С середины XIV в. оживляется ювелирное искусство. Оклад
«Евангелия боярина Федора Кошки» с чеканными рельефными фигурами в
многолопастных обрамленьях и с тончайшей сканью, яшмовый потир работы Ивана
Фомина с чеканкой и сканью, чеканные кадила, «сионы», воспроизводящие формы
шатровых и купольных храмов, братины, ковши, чаши, литой с чеканкой
панагиар новгородского мастера Ивана сохраняют тектоническую ясность формы
и орнамента, подчеркивающего строение предмета. В XVI в. чеканка и скань
дополняются финифтью. В XVII в. развивается растительная орнаментация,
сплошь оплетающая изделия. Московская и сольвычегодская финифть, теряя в
тонкости исполнения и цельности колористической гаммы, выигрывает в яркости
и богатстве оттенков, соперничая с блеском драгоценных камней. Появляются
сюжетные изображения, носящие отпечаток западноевропейского воздействия. С
XVI в. применяется чернь с ясным красивым рисунком, соответствующим форме
изделий. Со 2-й половины XVII в. и в черни нарастает узорчатость,
распространяются восточные мотивы. Лишь к концу столетия возрождается более
строгий орнамент. Большое распространение получает басма, покрывающая
изделия из дерева, украшающая фоны икон. В XIV – начале XV вв. в ней
используется орнамент в виде цветов в кругах, заимствованный из
византийских и балканских рукописей. В XVII в. ее причудливые растительные
узоры приобретают чисто русский характер. Увлечение в XVII в. пышной
орнаментикой приводит к утрате художественной меры, в особенности при
украшении предметов драгоценными камнями и жемчугом, из которых компонуются
узоры, прежде выполнявшиеся из золота. Ту же эволюцию испытало литье из
цветных металлов – от Царь-пушки Андрея Чохова до бронзовой сени Дмитрия
Сверчкова в московском Успенском соборе и до оловянных ажурных литых рам к
киотам XVII в. Даже в изделиях из железа наблюдается увлечение узорностью
форм: кованые решетки московской церкви Георгия Неокесарийского, врата из
просеченного железа в рязанском Успенском соборе, петли и дверные ручки
рядовых зданий.
В памятниках резьбы по кости XV в. видны неизжитые формы «звериного
стиля» в ажурном орнаменте. В «Распятии» XVI в. Угличского историко-
художественного музея сказались удлиненно-изящные пропорции фигур Дионисия.
В XVII в. искусство резчиков из Холмогор ценится высоко в Москве, где они
работают, украшая свои изделия птицами и зверями «в травах». Особенно
хороши многочисленные ларцы с крупным сквозным растительным орнаментом.
До нас дошли немногие крупные образцы резьбы по дереву XIV-XVI вв. Трон
Ивана Грозного с шатром и резными историческими сценами и святительские
места XVI-XVII вв. при относительно дробном узоре отличаются архитектурной
четкостью сложно скомпонованных завершений. Изощренная ярославская ажурная
резьба напоминает четкостью форм металл. С середины XVII в. в Москву
приезжает ряд белорусских резчиков во главе с Климом Михайловым, которые
вводили западноевропейские барочные формы.
Бытовая керамика XIV-XV вв. груба и примитивна по форме. Лишь с XVI в.
применяются «морение» и лощение. На флягах XVII в. появляется
геометрическая орнаментация, а затем плоскорельефные изображения фигур.
Многие изделия воспроизводят металлические формы, в орнаментации видно
влияние деревянной резьбы. С конца XV в. фигурные балясины и красные
терракотовые плитки, украшенные пальметтами, а порой покрытые светло-
охряной глазурью, включаются в декор фасадов. В XVII в. изготовляются для
убранства зданий зеленые изразцы с рельефными бытовыми и военными сценами.
Шитье имело много общего с живописью. Лучшие мастерские шитья были в
XVI в. сосредоточены в Москве при царском дворе. Из мастерской Старицких
вышли две большие плащаницы, отличающиеся глубинно психологической
характеристики персонажей и безупречной артистической техникой.
Набойки XVI-XVII вв. наряду с геометрическими и растительными мотивами,
восходящими, возможно, к домонгольским образцам, воспроизводят восточные и
западные орнаменты привозных шелковых тканей. В конце XVII в. появляется
трех- и четырехцветная набойка. В течение XIV-XVII вв. существовало
высокоразвитое узорное ткачество, о чем свидетельствует паволока иконы
«Звенигородского чина» Андрея Рублева. В XVII в. получает распространение
золотное кружево с геометрическими сетчатыми мотивами либо с растительными
элементами. Иногда в узоры вводится жемчуг, серебряные бляшки, цветной
просверленный камень. Некоторые узоры XVII в. дожили в нитяном льняном
кружеве до XX в.
VI. Одежда, быт и устои россиян.
Характерными чертами русского быта XVI века оставались
консервативность и дифференцированность: разница в быте между
господствующим классом и черными людьми по-прежнему была скорее
количественной, чем качественной. Мало отличались друг от друга в это время
городские и сельские жилища. Город был комплексом усадеб, на улицы и
переулки выходили не дома, а высокие глухие заборы. В каждой усадьбе были
изба, хозяйственные постройки, небольшой огород с садом. Боярская усадьба
имела большие размеры, разнообразнее были хозяйственные постройки, кроме
господского дома, стояли людские избы, в которых жили холопы. Горожане
держали также домашний скот, а потому за городской чертой обязательно
устраивались выгоны.
Жилища и представителей высших сословий, и рядовых горожан, и крестьян
были, за редким исключением ( у самых богатых бояр изредка встречались
каменные хоромы ), срубными, из сосновых бревен, топились чаще всего по-
черному, дым выходил через специальное дымовое отверствие. Каменные печи с
дымоходами встречались в самых богатых домах, «белая изба», «белая горница»
обычно специально отмечались. Избы феодалов состояли из нескольких срубов,
иногда на высоких подклетях, бывали двух- и трехэтажными. На дворе могла
стоять и башня - «повалуша» или «терем». Дома украшались
высокохудожественной затейливой резьбой. Окна были большими, в богатых
домах – слюдяные, в бедных – закрытые всего лишь бычьим пузырем.
Больше различий было в одежде. Крестьянское платье этого периода не
отличалось от одежды предыдущего времени. Зато знать одевалась богато и
разнообразно. Среди боярства были распространены одеяния из дорогих
привозных тканей – фландрского сукна и венецианского бархата, из восточного
«рытого» бархата и из атласа, из тафты и парчи. Если простые люди носили
шубы из дешевых мехов – овчины и белки, то на боярские шел соболь, а то и
одни брюшка собольи, встречались даже горностаевые шубы. Шуба беличья или
даже кунья была недостаточно престижна для знатного боярина. Цена шубы
зависела не только от стоимости меха: серебряные или даже золотые пуговицы
могли стоить столько же, а то и еще дороже, чем сама шуба.
Одежда и украшения знатных женщин стоили не меньше. К платьям боярынь
пришивали куски цветной ткани или кожи, часто с вышивками, с драгоценными
камнями.
Отличались и головные уборы. У крестьян – дешевые войлочные шляпы,
зимой – шапки из недорогих мехов, у горожан – разнообразные колпаки.
Колпаки для знати изготовляли из тонкого фетра с оторочкой из дорогого
меха, украшали драгоценными камнями. При дворе в моде были восточные
головные уборы – «тафьи», тюбетейки. Иной раз их даже не снимали, входя в
церковь, например, Иван Грозный и его опричники входили в церковь в тафьях.
Военное снаряжение так же отличалось. Рядовой сын боярина выходил на
службу в стеганом «тегиляе» с нашитыми на него кольчужными кольцами, со
старой дедовской саблей, в простом металлическом шлеме. Боярское снаряжение
состояло из дорогих привозных вещей, украшенных золотом и серебром.
Различалась и утварь богатых и бедных людей. В боярских домах парадная
посуда была из серебра, повседневная – из олова, в домах среднего достатка
« суды оловянные» были посудой для гостей, а ежедневно пользовались
глиняной и деревянной, у большинства населения парадной посуды не было
вовсе.
Пища даже простого населения в это время была достаточно обильна и
разнообразна. Хлеб ели в основном ржаной, из ржаной же муки пекли блины, из
пшеничной – разнообразные пироги и караваи. Ели каши и кисели, из овощей
самой распространенной была репа. Сравнительно не дорого было мясо, чаще
употребляли баранину. Мясо солили впрок. Распространенными прохладительными
напитками были квас и морс. Очень разнообразна была рыбная пища. Рыба
употреблялась соленой, свежей, сушено и вяленой.
Резко различалась пища скоромная и постная. Посты продолжались долго, к
тому же на каждой неделе были постными среда и пятница, когда запрещалось
употреблять мясо, коровье масло и молоко. Пищевой рацион бояр был более
изысканным , кулинарно изощренным.
Семейный быт строился на основе безоговорочного подчинения главе семьи
всех домочадцев – жены и детей. За непослушание следовало телесное
наказание. Это и неудивительно: телесные наказания применялись широко, им
подвергали даже бояр, они не считались позорящими. И все же было бы
неверным считать русскую женщину XV – XVI века абсолютно бесправной.
Разумеется, браки совершались по воле родителей, «сговорные» и «рядные»
записи о будущем браке заключали не жених и невеста, а их родители или
старшие родственники. Но соображения материальные и престижные преобладали
в знатных семьях, где выгодный брак сулил приращение вотчин или
установление добрых отношений с влиятельными лицами. Среди крестьян и
посадских людей, где к тому же ранняя трудовая деятельность помогала
общению юношей и девушек, основы брака бывали иными.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Таким образом, период XIV – XVII веков – это время складывания
великорусского этноса и его основных стереотипов в сознании,
самоопределения русской церкви, обретения ею своего места на культурной
карте мира. В эти века окончательно сформировался «слободской» тип русского
города и маргинальный, полукрестьянский тип культуры городских слоев
населения. Все это наложило серьезный отпечаток на последующее развитие
культуры России.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Искусство стран и народов мира. Художественная энциклопедия.
2. Н.Г.Грибушина «История мировой художественной культуры».
3. Т.В.Ильина «История Искусств».
4. В.В.Мавродин «Образование Русского национального государства». |
