Реферат: Концепция Николая Федоровича Федорова
Николай Фёдорович Фёдоров
Выполнил: Колесников Д.В.
Группа: Т-32
Проверил: Мирченко И.Н.
Санкт-Петербург
2000 год
В последнее время внимание исследователей русской культуры привлекла
своеобразная философская концепция Николая Федоровича Федорова.
Оживление интереса к личности и идейному наследию Федорова не случайно.
Условия современной цивилизации, находящиеся в ситуации экономического,
энергетического и других кризисов, общего обострения глобальных проблем
человечества, заставляют ученых обращаться к истории науки и культуры,
отыскивая в ней прообразы решения возникших задач. Это обстоятельство и
обусловило интерес к Федорову и идеям русского космизма в целом. В
русском космизме можно выделить две тенденции: естественнонаучную и
религиозную. Центральной фигурой религиозного космизма является Н.Ф.
Федоров. Федорову, легендарному библиотекарю Румянцевского музея (ныне
Библиотеки им. Ленина), оригинальному мыслителю конца прошлого века,
неизмеримо больше везло на восклицания удивления и тирады преклонения,
чем на пристальное исследование его идей и проектов. Смелые,
предвосхищающие будущее мысли Федорова Достоевский "прочел как бы за
свои". Л.Н. Толстой говорил: "Я горжусь, что живу в одно время с
подобным человеком", а Соловьев называл его "дорогим учителем и
утешителем". Ходили рассказы о колоссальных познаниях Федорова,
утверждали, что он знал содержание буквально всех книг Румянцевского
музея. "Изумительным философом" назвал Федорова в своих воспоминаниях
К.Э. Циолковский. Помимо философского учения Н.Ф. Федорова, его жизнь
также заслуживает внимания и изучения. Хотелось бы остановиться на
некоторых подробностях жизни Николая Федоровича, которые позволяют
наиболее ярко представить себе образ незаурядного человека. Родился
Федоров в 1829 г. в селе Ключи Тамбовской губернии. Его отцом был князь
П.И. Гагарин, а матерью - дворянская девица Елизавета Иванова. Как
незаконнорожденный, Николай получил отчество и фамилию своего крестного
отца. После окончания Тамбовской гимназии Федоров учился в Ришельевском
лицее в Одессе. Осень 1851 г. - поворотный рубеж в жизни Николая, внешне
он означен смертью дяди, его покровителя, и уходом из лицея, внутренне -
колоссальным переворотом, когда ему, по его собственному признанию,
открылась основная идея его учения, "мысль, что чрез нас, через разумные
существа, природа достигнет полноты самосознания и самоуправления,
воссоздаст все разрушенное и разрушаемое по ее еще слепоте" С этого
времени все его существование подчиняется единому заданию - разработке
учения "общего дела", попыткам его распространения. Четырнадцать лет
Федоров работает преподавателем истории и географии в уездных училищах
средней полосы России, проводя необычную систему обучения, принцип
активного участия самих учащихся в познавании, когда материал знаний
добывался не столько из учебников, сколько из непосредственного изучения
родного края, его географии, растительного и животного мира, истории,
запечатленной в местных памятниках, из наблюдений над природными
явлениями, звездным небом. Историю Федоров считал одной из самых важных
областей человеческого знания, к которой нельзя относиться формально.
Отсюда вырос позднее грандиозный проект "музея", один из основных в
учении Федорова. Интересно, что историю философ призывал изучать
первоначально не в глобальном, а в узком, интимном плане. Самое важное
для него - это знание своих собственных корней. Отсутствие же этого
знания, а тем более отказ от своих корней, по Федорову, ведет к
варварству, к безднам безнравственности. Это мы могли отчетливо
наблюдать на примере нашей "коммунистической" истории, когда отказ от
своих родных в некоторых случаях считался, чуть ли не обязательным
делом. И именно сейчас многие заново открывают для себя забытые или
просто незнакомые страницы истории собственной семьи. Николай Федорович
жил напряженной духовной жизнью. Он всецело посвятил себя служению
обществу и свел до минимума свои материальные потребности. Он занимал
крошечную комнату и спал не более четырех или пяти часов в сутки на
непокрытом горбатом сундуке, подкладывая под голову вместо подушки
что-нибудь твердое. Его пища состояла из чая с черствыми булочками, сыра
или соленой рыбы. Часто месяцами Федоров не употреблял горячую пищу.
Деньги были для него помехой. Получая незначительное жалование (менее
четырехсот рублей в год), он отказывался от всякого повышения его.
Значительную часть жалования Федоров ежемесячно раздавал своим
"стипендиатам". Он не хотел владеть каким-либо имуществом и никогда не
имел даже теплого пальто. В то же время Федоров не признавал себя
аскетом и искренне сердился, когда ему об этом говорили. Еще с конца
шестидесятых годов один из наиболее близких друзей и последователей
Николая Федоровича Н.П. Петерсон стал записывать размышления вслух
своего учителя. Он же и отправил в декабре 1877 г. краткий конспект
Федоровского учения Ф.М. Достоевскому. В ответ на взволнованное и
чрезвычайно заинтересованное письмо знаменитого писателя Федоров и начал
более систематическое и полное изложение своих философско-этических
взглядов, которое затем составило значительную часть его основного
произведения - "Вопроса о братстве, или родстве, о причинах небратского,
не родственного, то есть немирного, состояния мира и о средствах к
восстановлению родства. Записка от неученых к ученым, духовным и
светским, к верующим и неверующим". Федоров ставит вопрос о самом
главном разделении, царящем в мире: отрыве мысли от дела, разделении на
"ученых" и "неученых". Основной порок "ученых" определяется Федоровым
как пассивное, созерцательное, теоретически познавательное отношение к
миру. Крайним следствием такого отношения недаром становится превращение
мира в представление, в фикцию. Иначе относится к миру большинство
"неученых", которые своим практическим трудом непосредственно вторгаются
в безусловную материальную реальность мира. Но действие "неученых" в
мире ограничено узкими, прагматическими мотивами. Надо дать ему
безбрежно широкий творческий выход, осветив знанием, одушевив высшей
целью. Важное место в этой задаче принадлежит самим "ученым".
Безусловно, что в обществе существует деление на "ученых" и "неученых".
Но мне кажется, что Федоров чересчур обостряет этот вопрос, так как
первоначально оторванное от практики теоретическое исследование в конце
концов находит применение в жизни. Ведь все технические средства,
которые мы сейчас используем – это воплощение научной мысли,
существующей ранее лишь на бумаге и далеко отстоящей от практики. Важно
только, чтобы плоды умственного труда не обращались во вред
человечеству. На это обстоятельство Федоров обращает особое внимание.
Сейчас, как мне кажется, все больше и больше людей начинают это
осознавать. Необдуманные решения и действия привели к массе проблем,
которые беспокоили философа уже в прошлом веке, которые он так ясно
предвидел. Это и экологические проблемы, и истощение ресурсов,
сельскохозяйственные вопросы и т.д. Об этом речь пойдет позднее.
Возвратимся к переписке Федорова с Достоевским. Хотя Достоевский умер,
так и не дождавшись этого сочинения, то, что прислал ему Петерсон,
оказалось достаточным, чтобы отразиться в творчестве последних лет
писателя, в романе "Братья Карамазовы". Переписку Николая Федоровича с
Достоевским внимательно изучает В.Л.Соловьев, к этому времени уже лично
знакомый с Федоровым. В восторженном письме к последнему Соловьев дает
высочайшую оценку его идеям. Более того, одно из публичных выступлений
Соловьева должно было стать, по договоренности с Федоровым, первым
общественным обнаружением его учения. Но этого не произошло. Реферат, с
которым выступал Соловьев, а также другие его работы глубоко
разочаровали Николая Федоровича. На восьмидесятые годы приходится и
довольно интенсивное личное общение и духовный диалог-полемика Федорова
с Л.Н. Толстым, которые отразились в дневниках последнего, переписке,
художественных произведениях. Так же как в случае с Достоевским и
Соловьевым, Федоров стремился к тому, чтобы убедить Толстого в истине
учения
"общего дела" и через знаменитого писателя впервые явить его миру. Здесь
необходимо разъяснение. Николай Федорович нес в себе особое чувство
общности духовного достояния всего человечества, понимание того,
насколько каждый автор обязан в своем творчестве эпохе, окружению,
предшественникам, в конечном итоге всем когда-либо жившим на Земле
людям. Отсюда внутреннее неприятие всякого выпячивания личности,
индивидуального авторства. Федоров считал славу и популярность
проявлениями бесстыдства. Его статьи печатались под псевдонимом. Большую
часть из них он не опубликовал совсем. Самому выступить с учением,
выражающим, по его убеждению, глубинные потребности всех людей, всех
поколений, прошедших и будущих, главные судьбы всего человечества,
московский библиотекарь, маленький человек по господствующей культурной
номенклатуре, противился и был готов уступить это право какому-нибудь
значительному, признанному и близкому по духу деятелю своего времени.
Интересно, что в книге известного американского психолога Дейла Карнеги
"Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей" среди прочих
рекомендаций на тему: "Как склонять людей к своей точке зрения"
существует и такая: не беспокойтесь, если не Вам будет приписана честь
авторства. Главное - результаты. Это очень похоже на то, что в течение
своей жизни пытался делать Федоров, но, к сожалению, ему не повезло.
Несмотря на весь интерес к учению Федорова, Толстой был далек от его
приятия, он углубился в развитие собственного нравственно-религиозного
учения, стоящего на началах, вызвавших резкую критику Н.Ф. Федорова. С
начала девяностых годов их пути окончательно расходятся. Я не случайно
уделила так много внимания жизни философа, т.к. мне кажется очень важным
понимание того, что помимо славы и богатства существуют высшие ценности.
И хоть это всем известная истина, полезно вспоминать о ней почаще.
Теперь обратимся к философскому наследию Н.Ф. Федорова В "Философии
общего дела" русский мыслитель выдвинул необходимость нового,
сознательно управляемого этапа эволюций: всеобщим познанием и трудом
человечество призвано овладеть стихийными силами вне и внутри себя,
выйти в космос для его освоения и преображения, обрести новый
бессмертный статус бытия, причем в полном составе прежде живших
поколений ("научное воскрешение"). Русским философом были предвосхищены
идеи ноосферы, поставлены вопросы экологии. Федоров недаром называл свое
учение супраморализмом. Глубокий нравственный пафос одушевляет самые
дерзновенные его идеи. С Федорова начинается глубоко своеобразное
философское направление общечеловеческого значения: русский космизм,
активно-эволюционная, ноосферная мысль, представленная в 20 веке именами
таких крупных ученых и философов, как К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский,
А.Л. Чижевский. В учении Федорова основным злом человека, каждого
сознательного и чувствующего существа выступает смерть. Все же
конкретные формы зла, от которых страдает человек, для него входят в
кортеж главного, "последнего врага" - смерти. Всякая индивидуальная
жизнь построена на костях других, уже живших и живущих, и в свою очередь
идет на перегной. Дети растут, пожирая силы родителей, а в борьбе и
розни, в которых проходит жизнь, люди медленно подтачивают друг друга и
словом и делом. "В настоящее время живем на счет предков, из праха
которых извлекаем и пищу, и одежду, так что всю историю можно разделить
на два периода: первый период прямого, непосредственного каннибализма и
второй людоедства скрытого, продолжающийся и доселе" Но все резко
меняется, когда с человеком появляются сознание, острое чувство своей
неповторимой личности, глубокое страдание от утрат и внутренняя
невозможность принять собственное окончательное уничтожение. Федорова не
раз упрекали в нелюбви к природе. На вопрос о "нашем общем враге" он
действительно отвечал: природа. Но имел в виду природу как определенный
порядок существования, основанный на рождении, половом расколе, взаимной
борьбе, вытеснении и смерти, но вовсе не природу, как совокупность
существующего, живое многообразие творения. Противодействие злу - это
борьба против случайности, иррациональности, слепоты, "падения"; это
превращение вселенной в целесообразный, сознательный мир. Федоров
принципиально отказывается представить вполне определенный взгляд на
устройство бытия. Только созидательная деятельность, всеобщий труд,
одушевленная великой идеей практика приведут через радикальное
преобразование мира к его познанию. Абсолютное знание возможно для
Федорова, по существу, лишь в сотворенной (в данном случае самим
человечеством) модели. Он любил приводить изречение Аристотеля о том,
что мы знаем только то, что сами произвели. Окончательное знание всякого
данного нам извне объекта возможно только тогда, когда этот объект будет
нашим созданием, когда он будет приведен в строй, порядок, сведен к
нашему закону. Основная точка отсчета Федоровского учения –
долженствующее быть, а не данное. Отказаться от пассивного созерцания
мира, отвлеченной метафизики и перейти к определению ценностей должного
порядка вещей, к выработке плана преобразовательной деятельности
человечества - в этом смысл, по Федорову, нового радикального поворота в
философии. "Истина есть только путь к благу" - высказываясь так, русский
мыслитель ставит в иерархии ценностей благо, должный порядок вещей выше
истины, наличного состояния мира. Сама философская идея, рациональное
понятие у него заменяется проектом как результатом синтеза
теоретического и практического разумов. Достичь должного, проективного
состояния мира можно только тогда, когда предметом исследования и
действия станет все, а субъектом будут все. "Есть два материализма, -
утверждал Федоров, материализм подчинения слепой силе материи и
материализм управления материей, не в мысли лишь, не в игрушечных,
кабинетных или лабораторных опытах, а в самой природе, делаясь ее
разумом, регуляцией". Этот второй, преобразовательный, "нравственный
материализм", как называл его Федоров, был одновременно его убеждением и
идеалом. У Николая Федоровича мы встречаем своеобразное видение
человека. Человек для него - землянин, т.е. еще далеко не совершенным,
но великим и уникальным образом организованное природное, космическое
существо. Основная родовая характеристика землянина в "Философии общего
дела" - смертный и сын. Современное состояние мира характеризуется
Федоровым как глубоко небратское, неродственное, отмеченное взаимным
вытеснением и враждой. Неродственность - внутреннее качество самого
природного порядка существования, основанного на принципе взаимной
непроницаемости, раздельности и последовательности; неродственность -
первое следствие основного зла - смерти. Федоров призывает направить
этическое действие человечества на темную непроницаемость, "небратство"
вещества, неродственность материи и ее сил, а также ко всеобщему,
объединяющему всех исследованию причин неродственности и затем ее
устранению. В своих антропологических построениях Федоров всегда
опирался на сверхприродные, божественные задатки человека. Определение
природы человека как двусоставной: животно-природной, с одной стороны, и
самодеятельно- трудовой, творческой - с другой, - важнейшая посылка
Федоровской антропологии, из которой возникают самые крайние выводы его
учения. То, что человек произвел себя сам, через труд и сознание, и есть
его собственно человеческая сущность, которая непрерывно расширяется и в
итоге должна совершенно преобразить его природно-биологическую основу.
На человеке с его несовершенной, противоречивой природой нельзя основать
абсолют. За абсолют может быть принят только идеал, стоящий выше
человека. Для Федорова это мог быть только Бог или высший преображенный
человек в составе богочеловеческого единства. Поэтому необходима
реальная, активная работа над преодолением своей нынешней
"промежуточности" и несовершенства. Федоров не только утверждал факт
восхождения сознания в мире, но и сделал из него радикальные выводы:
необходимость сознательного управления эволюцией, преобразования всей
природы исходя из глубинных потребностей разума и
нравственного чувства человека. Эту центральную идею своего учения он
недаром называл и "регуляцией природы", и "супраморализмом".
"Нравственность, - писал Федоров, - не только не ограничивается
личностями, обществом, а должна распространяться на всю природу. Задача
человека - морализовать все естественное, обратить слепую, невольную
силу природы в орудие свободы". Регуляция -это и овладение природой в
противоположность ее эксплуатации и утилизации, и переустройство самого
организма человека, и выход в космос, управление космическими
процессами, и, как пик регуляции, - победа над смертью, установление
преображенного, бессмертного порядка бытия. Таким образом, Федоров в
своем философском учении выдвинул проблемы, которые в наше время, почти
столетие спустя, получили название "глобальных проблем современности".
Федоров писал: "И в самом деле, человек сделал, по-видимому, все зло,
какое только мог, относительно и природы (истощение, опустошение,
хищничество), относительно и друг друга (изобретение истребительнейших
орудий и вообще средств для взаимного уничтожения); самые пути
сообщения, чем особенно гордится современный человек, и те служат лишь
стратегии или торговле, войне или барышничеству; а барышничество смотрит
на природу именно "как на кладовую, откуда можно добывать средства для
удобства жизни и наслаждений, и хищнически истребляет и расточает веками
накопленные в ней богатства." В основе Федоровского плана регуляции, как
уже говорилось, лежит убеждение, что человечество начинает новый этап
развития мира, когда оно отказывается быть пассивным созерцателем этого
развития и направляет развитие в новую сторону. В "Философии общего
дела" формулируются два вопроса регуляции: продовольственный и
санитарный. Санитарный вопрос Федоров понимает как всеобъемлющий "вопрос
об оздоровлении Земли и притом всей, а не какой-либо отдельной
местности. "Восстановление здоровья телесного и душевного всего рода
человеческого, освобождение от болезней не только хронических и
эпидемических, но и от наследственных, органических пороков - вот в чем
заключается содержание санитарного вопроса." Продовольственный вопрос в
его первом насущном приближении разрешается через овладение атмосферными
явлениями, регуляцию метеорических процессов. Речь идет о метеорической
регуляции, когда "ветры и дожди обратятся в вентиляцию и ирригацию
земного шара, как общего хозяйства"; об управлении движением самого
земного шара, о поисках новых источников энергии, овладении энергией
солнца. Федоров уже в конце 19 века видел единственный выход для
человечества, упирающегося в неотвратимый земной финал - истощение
земных ресурсов при все большем умножении численности населения,
космическая катастрофа и т.д., - в завоевании им новых средств обитания,
в преобразовании сначала Солнечной системы, а затем и дальнего космоса.
Разрабатывая проект регуляции, Федоров с самого начала подчеркивал
неотделимость Земли от космоса, тонкую взаимосвязь происходящего на
нашей планете с процессами во Вселенной. "Сельское хозяйство, чтобы
достигнуть обеспечения урожая, не может ограничиваться пределами земли,
ибо условия, от коих зависит урожай, или вообще растительная и животная
жизнь на земле, не заключаются только в ней самой. Если верно
предположение, что солнечная система есть переменная звезда, а с сим
явлением находится в связи весь метеорический процесс, от коего
непосредственно зависит урожай или неурожай, - в таком случае весь
теллуросолярный процесс должен бы войти в область сельского хозяйства."
В 20-м веке исследование земно-космических взаимосвязей, на которые
указывал философ, стало целым направлением в научном творчестве.
Основатель космобиологии А.Л. Чижевский показал, что периоды стихийных
бедствий, эпидемических и инфекционных заболеваний совпадают с циклами
солнечной активности; биологические и психические стороны земной жизни
связаны с физическими явлениями космоса. Научное познание
земно-космических связей, которое еще по-настоящему только начинается,
даст, по убеждению ученого, возможность управлять ими. На этом Федоров
настаивал в прошлом веке. Автором "Философии общего дела" сильно владеет
чувство распахнутости Земли в космические дали. "Постепенно, веками
образовавшийся предрассудок о недоступности небесного простора не может
быть, однако, назван изначальным. Вопрос об эпидемиях, как и о голоде,
выводит нас за пределы Земного шара; труд человеческий не должен
ограничиваться пределами Земли, тем более что таких пределов, границ, и
не существует; Земля, можно сказать, открыта со всех сторон, средства же
перемещения и способы жизни в различных средах не только могут, но и
должны изменяться". Федоров основательно доказывает неизбежность выхода
человечества в космос с самых различных сторон, от природных и
социально-экономических до нравственных. "Когда же к неблагоприятному
влиянию климата присоединится истощение Земли, тогда обратят внимание,
поймут, значение Земли как небесного тела и значение небесных тел как
земных сил; поймут, откуда истощенная Земля может и должна почерпать
силу. Прочное существование невозможно, пока Земля остается
изолированною от других миров". "Вопрос об участи Земли приводит нас к
убеждению, что человеческая деятельность не должна ограничиваться
пределами земной планеты. Мы должны спросить себя: знание об ожидающей
Землю судьбе, об ее неизбежном конце, обязывает нас к чему-либо или
нет?. Фантастичность предполагаемой возможности реального перехода из
одного мира в другой только кажущаяся; необходимость такого перехода
несомненна для трезвого, прямого взгляда на предмет, для того, кто
захочет принять во внимание все трудности к созданию общества вполне
нравственного, к исправлению всех общественных пороков и зол, ибо,
отказавшись от обладания небесным пространством, мы должны будем
отказаться и от разрешения экономического вопроса, и вообще от
нравственного существования человечества" "Ширь русской земли; наш
простор служит переходу к простору небесного пространства, этого нового
поприща для великого подвига. Этот великий подвиг, который предстоит
совершить человеку, заключает в себе все, что есть возвышенного в войне
(отвага, самоотвержение), и исключает все, что в ней есть ужасного
(лишение жизни себе подобных). « Кстати, Федоров в "Вопросе о
братстве..." нередко обращается к теме войны (вражды) и обращения
созданной человечеством военной силы на мирные нужды (вопрос, занимающий
сейчас правительства почти всех стран мира). "Препятствия к построению
нравственного общества заключаются в том, что нет дела настолько
обширного, чтобы поглотить все силы людей, которые в настоящее время
расходуются на вражду. И если бы вменить войскам в обязанность все
применяемое ныне к войне применять также и к управлению силами природы,
в таком случае военное дела само собою обратилось бы в общее дело всего
человеческого рода." Приведен и конкретный пример такого управления:
"увенчавшийся блестящим успехом опыт произведения искусственного дождя
посредством артиллерийского огня, или вообще огненного боя, посредством
взрывчатых веществ дает новое, великое назначение войску, делающее
ненужным разоружение, ибо орудие истребления себе подобных превращается
в орудие спасения, обращая слепую, неподобную себе силу из смертоносной
в живоносную. Наша история есть "восточный вопрос", борьба, прерываемая
перемириями... "Чтобы стать священною, христианскою, история должна быть
словом не об ополчении лишь друг на друга Запада и Востока, она должна
быть словом и об ополчении общем, друг за друга, против извне
действующей и в нас действующей слепой силы природы". К сожалению, эта
проблема остается актуальной и в наши дни. Не исчезло противостояние
Восток-Запад, возникли и продолжают возникать более мелкие конфликтные
ситуации, явно разъединяющие людей вместо того, чтобы сплотить. В
процессе регуляции, постепенно обнимающей все большее пространство,
должен меняться и сам физический организм человека, по мнению Федорова.
Разум, активно перестраивающий мир вокруг, должен трансформировать и
собственную природу человека ("психофизиологическая регуляция"). Это
задача превратить питание в "сознательно творческий процесс - обращения
человеком элементарных, космических веществ в минеральные, потом,
растительные, и, наконец, живые ткани", то, что Вернадский называл
позднее будущей автотрофностью человека, т.е. умением поддерживать и
воссоздавать свой организм, не уничтожая другой жизни, как растение, из
самых простых природных, неорганических веществ. До сих пор свое
расширение в мире, господство над его стихийными силами человек
осуществлял прежде всего, за счет искусственных орудий, продолжавших его
органы - при помощи технических средств и машин. Разрыв между мощью
техники и немощью самого человека как такового все более увеличивается и
порой становится пугающим. Развитие техники, считает Федоров, может быть
только временной и боковой, а не главной ветвью развития. Нужно, чтобы
человек ту же силу ума обратил на свои собственные органы, их развитие и
окончательное преображение. Это и станет задачей психофизиологической
регуляции. "Человеку будут доступны все небесные пространства, все
небесные миры только тогда, когда он сам будет воссоздавать себя из
самых первоначальных веществ, атомов, молекул, потому, что тогда только
он будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы..."
Человеку предстоит так чутко войти в естественные природные процессы,
чтобы по их образцу - но на более высоком сознательном уровне -
обновлять свой организм, строить для себя новые органы, иными словами,
овладеть направленным естественным тканетворением. "Несмотря на такие,
по-видимому, изменения в сущности человек ничем не будет отличаться от
того, что такое он ныне, - он будет тогда больше самим собою, чем
теперь; чем в настоящее время человек пассивно, тем же он будет и тогда,
но только активно, то, что в нем существует в настоящее время мысленно
или в неопределенных лишь стремлениях, только проективно, то будет тогда
в нем действительно, явно, крылья души сделаются тогда телесными
крыльями". В "Философии общего дела" торжествует призыв к познанию в
самом широком его понимании, к познанию, переходящему в преобразование
мира и человека. Истинное знание, не отделяющееся от дела, необходимо
включает в себя у Федорова нравственное чувство. Истинное просвещение у
философа - это настройка всего человека на высокую гармонию его
призвания, преображение всех способностей ума, души, тела. Основные
надежды в деле регуляции природы возлагаются в "Философии общего дела"
на науку, но не в современном ее состоянии, когда она только "образ
мира" и в своей теоретической части занимается "воспроизведением явлений
жизни в малом виде" и "созерцаниями, или наблюдениями над теми
условиями, от которых зависит жизнь". Это, по Федорову, лишь
теоретическое, или мнимое, господство над природой при действительном
подчинении ее основному закону смерти. Чистая, неприкладная сторона
науки безучастна к общим бедствиям. Нужно не отказаться от мысли, а
внести ее в природу; не отказаться от науки, а дать ей новое
направление, объединив все разрозненные участки ее работы, одушевив их
высшей целью. Главное требование - не отделять знание от блага, внести в
научные исследования и технические изобретения ясный и нравственный
критерий - высшую цель их усилий. Новая наука должна вырастать из опыта
и наблюдений, производимых, как любит повторять Федоров, не кое-где,
кое-когда и кое-кем, а везде, всегда и всеми, результаты которых прямо
прилагаются к практическому делу регуляции. Николай Федорович ратует за
интеграцию наук. "Ученые, разбившие науку на множество отдельных наук,
воображают, что гнетущие и обрушивающиеся на нас бедствия находятся в
ведомстве специальных знаний, а не составляют общего вопроса для всех,
вопроса о неродственном отношении слепой силы к нам, разумным существам,
которая ничего от нас, по-видимому, и не требует, кроме того, чего в ней
нет, чего ей недостает, т.е. разума правящего, регуляции". Федоров
вводит в "Вопросе о братстве", так называемое, "сельское знание",
которое представляет собой синтез всех наук, осуществленный в
космическом аспекте. По мнению философа, "в основе сельской жизни,
сельского дела лежит астрономия, т.е. движение солнца по Зодиаку с его
проявлением в метеорологическом процессе (конкретная физика и химия), в
явлениях растительной и животной жизни". Федоров призывает к об единению
всех наук вокруг астрономии, выступает с той идеей, которая в наше время
определяется как космизация науки. В результате, считает философ,
"вопрос политический заменится физическим, причем физическое не будет
отделяться от астрономического, т.е. земля будет признаваться небесным
телом, а звезды - землями. Соединение всех наук в астрономии есть самое
простое, естественное, неученое, требуемое столько же чувством, как и
умом неотвлеченным" Сложно сейчас говорить, осуществятся ли на практике
эти идеи русского мыслителя, но тенденция к объединению наук безусловно
существует. Об этом свидетельствуют такие области знания, как биохимия,
биофизика, геохимия и т.д. С развитием знаний о мире возникает все
больше проблем, которые уже не могут быть решены только с помощью
какой-то одной отрасли. Особый интерес приобретают, так называемые,
исследования на стыке наук. Высшим же благом, по Федорову, должно стать
не просто исследование и бесконечное познание неизвестно для чего,
высшим благом должна стать жизнь, причем жизнь в высшем, духовном ее
цвете, жизнь личностная, сохранение, развитие ее, а также возвращение в
преображенном виде тем, у кого она была отнята силою вещей. Центральным
пунктом, вершиной регуляции для Федорова становится воскрешение всех
умерших на Земле. В учении "общего дела" речь идет о "научном",
имманентном воскрешении, которого достигает об единенное братское
человечество, овладевшее тайнами жизни и смерти, секретами "метаморфозы
вещества". Федоров связывает свое учение с христианством, в частности, с
православием, как религией, которая придает особую ценность идее
воскресения (пасха) и вечности жизни. Свое учение Федоров называл "Новой
Пасхой", излагал его в форме "пасхальных вопросов". Как ни фантастичен
для нас проект Федорова, в нем уловлена определенная тенденция
объективного развития науки: неуклонное стремление к умножению и все
большему совершенствованию средств запечатления и восстановления
("воскрешения") жизненных явлений. Достаточно напомнить об изобретениях
последнего столетия, необычайно раздвинувших способы хранения и передачи
информации: фотографии, кино, телевидения, видеомагнитофонной записи,
синтезаторах звуков, голографии, наконец, новейших методиках
восстановления ушедших форм, применяемых в археологии и палеонтологии.
Здесь, правда, речь идет о запечатлении и "воскрешении" голоса, лиц,
событий и т.д. хотя и в материальном, но в точном смысле "неживом".
Рассуждения о бессмертии у философов обычно связаны с его достижением в
более или менее далекой точке будущего, причем оно, естественно, не
распространяется на ту часть человечества, которой к тому времени уже не
будет в живых. В этом плане Федоровская идея имманентного воскрешения -
самобытная идея. Значение философа в том, что он - как с точки зрения
физической, так и, прежде всего нравственной - продумал принципиальные
возможности бессмертия. Воскрешение для Федорова - высшая гарантия
бессмертной жизни. Нужно, чтобы "все рожденные поняли и почувствовали,
что рождение есть принятие, взятие жизни от отцов, т.е. лишение отцов
жизни, откуда и возникает долг воскрешения отцов, который сынам дает
бессмертие" - писал Федоров. И еще: "тот не достоин жизни и свободы, кто
не возвратил жизнь тем, от коих ее получил". Более того, всеобщее
воскрешение означает морализацию всей Вселенной, внесение в нее
сознания. Идея воскресения становится у Федорова центральной в
осмыслении исторических путей человечества. "Воскрешение есть заповедь
не новая, а столь же древняя, как культ предков, как погребение, которое
было попыткою оживления оно так же древне, как и сам человек. "Человек
есть существо, которое погребает" - вот самое глубинное определение
человека, которое когда-либо было сделано", - считал Федоров. В своей
книге философ пытается нащупать и возможные конкретные пути воскрешения.
Первый из них связан с необходимостью гигантской работы всего
человечества по собиранию рассеянных частиц праха умерших. Федоров писал
"Гниение - не сверх естественное явление, и самое рассеяние частиц не
может выступить за пределы конечного пространства". Следовательно, оно
не является не переходимым рубежом для исследования и опыта. Современная
наука о человеческом организме экспериментально показала, насколько
непрерывен процесс обновления тканей человеческого тела, ассимилирующего
в себя природные вещества через дыхание и питание и постоянно
выделяющего их из себя. Вместе с тем каждая клеточка нашего организма,
несмотря на эти процессы, оказалась абсолютно уникальной. Более того,
каждая клетка несет в себе всю наследственную информацию о целом
организме, на чем основана идея клонирования, созидания генетических
двойников по одной клетке. С другой стороны, у Федорова воскрешение
мыслится в родственно связанном ряду, т.е. буквально сын воскрешает отца
как бы из "себя", отец - своего отца и т.д., вплоть до первоотца и
первочеловека. Подразумевается возможность восстановления предка по той
наследственной информации, которую он передал потомкам. Федоров недаром
так подчеркивал значение наследственности, необходимости тщательного
изучения себя и предков. В пределе ставится задача просветить весь
наследственный ряд, говоря нынешним языком, последовательный
генетический код человечества. Белорусский ученый, физик, математик и
философ А.К. Манеев действительно полагает, что "возможно существование
биополя, "излученного" при гибели организма, но все же сохраняющего всю
информацию о нем". Манеев выражает уверенность "во всесилии знания,
побеждающего смерть и могущего на базе информационных программ
биополевых систем возвратить к жизни всех, как говорится, ушедших в
небытие, но в новой, более совершенной форме, на небелковой основе". Но
в самом общем виде Федоров так определил путь воскрешения: это -
"обращение слепой силы природы в сознательную", т.е. сознательно
направленная регуляция природного типа бытия, овладение его законами и
их превосхождение. Федоров упорно развивал момент преображения в
воскресительном процессе. Воскрешение невозможно для ограниченных,
физически смертных существ. Полное воссоздание - это не просто
воскрешение прежде живших в их былой материальной природе, а претворение
их природы, как и природы собственно воскресителей, в принципиально
другую, высшую, самосозидаемую. Философ не устает повторять, что все
даровое, природой данное в слепом рождении человек должен выкупить
"трудом, заменив на сознательно регулируемое, творчески-трудовое".
Оригинальность Федорова в том, что он представляет себе Царствие
небесное не как нечто данное, застывшее, а воспринимает его в труде, в
движении, в творческом развитии. Интересно, что сам философ рассматривал
свой проект регуляции природы и воскрешения предков не как утопию, а как
особую радикальную "рабочую" гипотезу. Но если гипотезы обычно строятся
в отношении реально существующей действительности, то выдвигаемая
мыслителем гипотеза - гипотеза по типу совершенно небывалая,
проективная, касающаяся мира, каким он должен быть. Эта проективная
гипотеза требует своей проверки всеобщим опытом, космической практикой.
Причем ее проверка станет ее практической реализацией. Теперь мы знаем,
что многие мечты в наше время окончательно сняли с себя подозрение в
том, что они не могут иметь места в действительности. Заслуга Федорова
состоит в том, что, обосновывая необходимость регуляции природы, он
открыл космические перспективы развития человечества, способствовал
экологизации естествознания и наметил оригинальный подход к глобальной
проблематике, активно обсуждаемой в наши дни. Безусловно, мной
рассмотрены не все пласты учения выдающегося русского мыслителя. Так,
значительной частью учения Федорова является рассмотрение вопросов
истории и искусства, проект музея, а также религиозно-символические
вопросы. Но мне хотелось представить те стороны учения философа, которые
непосредственно перекликаются с нашей современной жизнью. Можно
принимать или не принимать взгляды Федорова, можно соглашаться только с
некоторыми положениями его учения. Но нельзя отказать ему в
оригинальности и самобытности философского наследия. По-видимому,
исследователям творчества Федорова долго еще придется удивляться тому,
как четко и ясно удалось философу сформулировать основные проблемы
современного мира. Кто знает, может быть в будущем воплотятся самые
смелые проекты русского мыслителя, которые сейчас кажутся просто
несбыточными.
|
